Мертвый узел

После ледяного душа у меня появилась одна досадная проблемка, из-за которой хмуро и медленно пришлось топать искать Ланкмиллера, завернувшись в махровое полотенце. В своей спальне он не обнаружился, а то я уж думала, придется будить его, грешного. Впрочем, там обнаружилось кое-что другое. Я даже не сразу поняла, чем меня смутило огромное, в человеческий рост, зеркало на стене.

В поместье в Шеле вообще не было зеркал, они все куда-то исчезли после смерти Элен. Быть может, Ланкмиллер смотреть не хотел на то, во что он превращается и как угасает на глазах. В доме на море было одно, совсем маленькое, – в ванной, и уж в него-то я со своим мелким ростом дальше ключиц не могла себя разглядеть даже на цыпочках. Впрочем, пугаться себя в зеркале, стоя при этом на цыпочках, было занятием неудобным.

Для таких целей мне гораздо больше подходило это.

Я повернулась спиной и ослабила полотенце, прижимая его к груди и заставляя сползти, обнажив пять шрамов на бледной коже. Длинные неровные полосы, грубо рубцующиеся. Четыре наискось вдоль спины друг за другом и пятая поперек.

Я смотрела на них, и кожу снова будто огнем жгло, как тогда, пришлось зубы стискивать и с шумом втягивать воздух.

Теперь понятно, почему мучитель так шугается: это и вправду ужасающе выглядит.

– Любуешься?

Я вздрогнула от неожиданности, чуть не выронив полотенце, и поспешно запахнулась. Ланкмиллер на меня, к облегчению, особо и не смотрел. Он широкими шагами прошел к своему гардеробу и принялся там рыться; искал чего-то, однако ворчливо болтать продолжил:

– Не хотел мешать. Нравятся? Тебе теперь никаких открытых купальников, платьев. Кику, почему не долечилась до конца? Полностью убрать их, может, не получилось бы, но хоть стали бы не такими… – Он вдруг осекся под моим взглядом, вызвав тихий смешок.

– Как будто это важно, – мне действительно стало смешно от его неумелого чувства вины, от злости на меня и на себя и от такого терпкого, совершенно бесполезного сочувствия, – как будто с тем адом, что творится в моей жизни, есть время беспокоиться о купальниках, я не за этим пришла. Мы сумку оставили в машине ночью, я чистых женских вещей не нашла, ты, случайно, не знаешь где…

– «Вы», – холодно оборвал мучитель, приподняв брови.

О, да-а-авно у нас заскоков не было по этому поводу. Ну да, мы же у него в спальне, почему бы не начать выпендриваться. В любом случае, я слишком устала и замерзла, чтобы спорить.

– Вы… случайно, не знаете, где мне достать одежду?

– Здесь только мои вещи, так что… – после секундных раздумий Кэри кинул в меня рубашку из гардероба. – Держи.

– О, прямо с барского плеча, – пока ловила, от резкого движения развязалось полотенце и чуть было не соскользнуло вниз.

Пришлось, чертыхаясь, придерживать его локтями. Я так понимаю, на нижнее белье рассчитывать и вовсе не приходится, если Ланкмиллер, конечно, свои семейники мне не предложит. Впрочем, вряд ли он такое носит, так что…

Я вдруг поняла, что слишком долго стою без движения с этой рубашкой в руках и глупо таращусь на Ланкмиллера, так что это уже начинает выглядеть неловким.

– Давай прямо здесь, – по лицу у Кэри скользнула лукавая усмешка.

Ой, да получи, издеватель. Я спокойно позволила полотенцу упасть к ногам, накидывая на плечи дарованную рубашку.

Пока застегивала, искоса поглядывала на Ланкмиллера. Он явно куда-то собирался после бессонной ночи. Стоял все еще босой, рубашка была застегнута только наполовину. Похоже, что залипнув на его тело, я что-то и напутала с пуговицами. Напутала, рыкнула и развернулась с целью продолжить уже за пределами чужой спальни, но мне в спину сразу же прилетело мучительское:

– Вернись.

На удивление довольно мягкое. Я пожала плечами и, рассудив, что это следует воспринимать, как чудо, с учетом того, что Кэри последнее время вообще не слишком-то воспринимал меня за живое существо, вернулась из интереса посмотреть, во что все это выльется.

– Чего дуешься? – Он щелкнул меня по носу, и я еще больше нахмурилась. – Кику, скажи мне, если бы ты могла выбрать место для поцелуя, любое, какое бы назвала?

Пошутить бы про задницу, а ну как буквально воспримет? Я замялась.

– Выбирай быстрей, а то я сам выберу и рубашку придется снова расстегивать, – ехидно усмехнулся мне на ухо Ланкмиллер. – Любое, Кику.

– З-запястье, – торопливо выдохнула я, не совсем понимая, что происходит и к чему идет.

Зажмурилась, когда его губы коснулись синего узелка вен, и чуть было руку не отдернула. Кэри приподнял рукав рубашки, с улыбкой наблюдая, как мурашки покрывают кожу аж до самого локтя. И тут я вспомнила эту игру. Узнала о ней, еще работая в «Шоколаде», она, по правде говоря, казалась чем-то безумно романтичным и безобидным, что вообще можно встретить в борделе. Партнеры по очереди выбирали места для поцелуев, действительно совершенно любые. В конечном итоге все это приводило к сексу, часто не затягиваясь надолго.

Ланкмиллер стоял передо мной, в этой своей полурасстегнутой рубашке, и все еще держал за руку. Я подняла на него глаза.

– Ну и чего ты тянешь? Теперь твоя очередь.