Мерзавец на выданье

— Давай, только быстрей, — согласилась Валерия и, нервно глянув на часы, пояснила: — Он внизу меня ждет.

— Подождет, — рассердился Французский. — Что за жестокость? Даже из гостиницы ночью не гонят. Так вот, моя история, — опять заунывно продолжил он. — Жена нашла другого и сообщила супругу, что настала пора им расстаться. Но предварительно она напомнила, что он, ее муж, настоящий интеллигент. «Мы должны остаться друзьями», — сказала она. Тот согласился разойтись миром, сохранив дружбу и взаимопонимание. И даже предложил отметить грустное событие шампанским, как мы сейчас. Жена обрадовалась, но когда он его открывал, вылетевшая пробка выбила ее прекрасный глаз. Несколько дней спустя муж пришел к ней в больницу, и его кривая жена сообщила: «Знаешь, все изменилось. Развода не надо». «Надо подумать», — ответил муж.

И Французский опять грустно уставился в пол, для большей чувствительности капнув слезой.

Он старался не зря — история произвела на Валерию огромное впечатление.

— Знаешь что, — сказала она, — я лучше сама бутылку открою.

— Ты слишком плохо думаешь обо мне, — рассмеялся Французский. — В этом деле я мастер.

С этими словами он быстро и неловко откупорил шампанское: пробка, выстрелив, покинула горлышко и… прямиком угодила Валерии в глаз.

— Скотина! — взвыла она от боли, закрывая руками лицо. — А еще говорил, что мастер!

— Конечно, мастер, — удовлетворенно усмехнулся Французский. — Я лучшим в отряде снайпером был.

Услышав это, Валерия вскочила и бросилась в ванную, к зеркалу. Глаз, слава богу, не пострадал, но заплывал с фантастической скоростью. К ужасу бедной Валерии спринтерски вздувающийся фингал уже и сейчас кой-какими цветами поигрывал, а в ближайшем будущем он обещал всю палитру солнечной радуги.

— Ну и сволочь же ты, Французский! — гаркнула она, прижимая мокрое полотенце к щеке.

Тот с бодрой надеждой осведомился:

— Сокровище, как твой глаз?

— Потерь никаких, — разочаровала его Валерия. — Одни приобретения.

— Очень рад, — сник Французский.

Разумеется, ей (и это понятно) захотелось поколотить наглеца. Осуществи она это желание, вряд ли сумел бы тщедушный Французский дать своей даме достойный отпор.

«Сейчас он будет иметь бледный вид и макаронную походку, — раздираемая жаждой мести, подумала Валерия. — Ох, что я сейчас с ним сделаю!»

Воображение нарисовало ужасную картину. Добрая Валерия сжалилась над обидчиком и решила: «Ну и черт с ним. Зато мы квиты теперь: я ему нанесла душевную рану, он мне — физическую».

Однако Французский о такой милости не подозревал, но зато он прекрасно знал вспыльчивый нрав Валерии. По этой причине отверженный, не рискуя прощанье затягивать, изменщицу поджидал у выхода с чемоданом в руке. Как только Валерия вышла из ванной, он спешно открыл дверь, констатировал:

— Жизнь — это сказочка с очень плохим концом, — и был таков.

— Вот же гад! — понеслось ему вслед.

Но Французский уже никого не боялся. Он был не досягаем. Все печали он оставлял за плечами. Резво, презрев лифт, выбивая ритм радости из ступеней, Французский летел навстречу новой судьбе…

Уместней, думаю, будет сказать: навстречу новому дивану.

Внизу, поравнявшись с задумчивым Михаилом, он с ленивым интересом взглянул на него и изрек:

— Я сделал все, что мог, но случай безнадежный. Впрочем, чем черт ни шутит. Ваша очередь испытать себя, сэр. Желаю удачи.

— Спа-си-бо, — растерянно прошептал ему вслед Михаил.

Прощально хлопнула подъездная дверь; сверху донесся нетерпеливый голос Валерии:

— Ми-ша! Ми-ша! Быстрей поднимайся ко мне! Сто вторая квартира!

Глава 31

Жалкая и растерянная, Валерия застыла в прихожей, прижимая полотенце к щеке.

— Миша! У меня неприятность! — ее отчаянный голос дрогнул.

Михаила обожгло горячей волной.

— Что случилось?! — закричал он, испуганно подлетая к Валерии.

Она, не снимая со щеки полотенца, отступила вглубь комнаты и, кивая на столик, где «скучала» пустая бутылка, обиженно сообщила:

— Все шампанское выдул подлец, пока я была в ванной. Видишь пробку?

Он удивился:

— При чем здесь пробка?

Валерия наконец отняла от щеки полотенце, открывая обширный фингал, и Михаил озверел.

— Он тебя бил, этот алкаш! — бешено закричал он.

Кулаки его сжались, на скулах заходили желваки, он готов был бежать за обидчиком:

— Как посмел, мерзавец! Убью!

Михаил горячился — Валерия ликовала.

«Французский вовремя мне фонарь подсветил, — наивно радовалась она. — Отроду за меня, кроме отца, не заступался никто. Так бы жизнь прожила, не узнав, как это приятно».

— Успокойся, Миша, — нежно проворковала Валерия. — Анатоль не нарочно. Недотепа шампанское неловко открыл, вот пробка мне в лицо и попала, чуть ни выбила глаз.

На лице Михаила отразилось страшная мука:

— Тебе больно?

Валерии не было больно — жалко было щеку. Однако, увидев, что ее болью не притворно, а истинно болеет он, Михаил, она подумала: «Это блаженство», — и радостно солгала:

— Конечно больно. Больно так, что терпеть не могу. Сейчас заплачу, наверно.

И, сказав, пожалела об этом, с таким состраданием, с такой жалостью он смотрел на нее, доверчивый, чуткий, добрый…