Месма

— Откуда вы можете это знать? — искренне удивился Влад. — Я, кажется, не говорил, зачем к вам пришел…

— А и не надо тебе говорить, — просто отозвалась ведунья. — И так сама вижу.

От таких ее слов парню стало не по себе. Она что же, и вправду видит людей насквозь?

— Скажу проще, милок, — заметила Самсониха. — Вижу, что не со своей бедой ты пришел. С бедой другого… А знаешь, как это бывает? Когда человек ради себя ко мне приходит, помощи для себя просит, он готов сколько угодно ждать. Хоть сутки у порога просидит, хоть двое… ради себя-то, болезного, чего не вытерпишь! Уж коли беда приперла… А ко мне-то только с бедами и приходят, да с такими бедами, когда уже и деваться больше некуда. Такого народу видимо-невидимо. А вот таких, кто идет ради помощи ближнему — намного меньше. Их я сразу подмечаю. Они мне завсегда больше по сердцу были. Но тут есть такая закавыка: бывает, человек соберется кому-то помочь, приходит вроде как с охотой, а потом глядишь — наскочил на первое же препятствие, увидел, что не так все просто, да и подумал: о как! да тут, оказывается, народу полным-полно! Неужто ждать столько придется? Да и чего дождешься — тоже неведомо! А пойду-ка я восвояси: пускай такой-то или такая-то сам или сама о себе порадеет. А у меня и своих забот полон рот. Ну, и что проку с таким благодетелем на час работать? Нет проку. Только попусту силы терять и время тратить. Вот я таких пришлецов завсегда испытываю, чтобы сами не мучились, да и мне не досаждали. По-разному испытываю… Для тебя выбрала самую малость. Так что — не серчай. Никакой обиды тут нет.

В словах ведуньи Влад усмотрел определенную логику, вполне разумную.

— Так я прошел ваше испытание? — спросил он без всякой иронии.

— Прошел. Но это только первое! Оно нужно, чтобы я решила: стану тебе помогать или нет.

— Первое? Значит, и дальше меня испытывать будете?..

- Дальше ты сам себя испытывать будешь! — жестко сказала ведунья. — Только сам.

— Простите… но зачем это нужно? Вы же правильно сказали: я не ради себя пришел…

— А затем нужно, что ты сам не представляешь, с чем связываешься, парень! — сказала Самсониха, непроизвольно понижая голос. — Не ведаешь, куда буйну голову свою суешь! девушке любимой помочь хочешь, и хочешь по-настоящему, да вот какой из тебя помощник выйдет — тебе самому-то и неведомо.

Влад совершенно опешил. Самсониха ошеломляла его все больше и больше.

- Откуда вы… знаете? — пролепетал он растерянно. — Про девушку?..

- Откуда знаю? — ведунья усмехнулась. — Да ничего тут тайного и нет. Я же сказала — тех, кто за других радеть приходят, немного, я их сразу и подмечаю. Ты таков и есть. Пригляделась — любовь в сердце твоем узрела… значит, забота о девушке привела! Чего ж тут удивительного? И загадки-то никакой нет! Так, забава детская…

«Ничего себе — забава, — подумал Влад. — Ей, наверное, и врать-то бессмысленно, если она сама все каким-то чудом видит…»

Он и сам не заметил, как походя употребил это почти всюду запретное слово — чудо.

- Так вам, похоже, и рассказывать ничего не нужно, если вы и так наперед все знаете? — спросил он не очень уверенно.

- Все наперед один Господь знает, — строго заметила ведунья. — А мы с тобою — всего лишь люди. А потому, что в своем деле наиглавнейшим считаешь, то мне и говори. Только коротко…

- У моей любимой девушки, — начал Влад неуверенно рассказывать, — имеется, судя по всему, какое-то редкое заболевание. Она ведет себя странно… мне кажется, что она способна убить. Я ее очень люблю, но после общения с нею я сам делаюсь вроде как больным. И по-моему, она…

Влад смутился и замолчал. Язык не поворачивался сказать то, что он собирался. Но под тяжелым и выжидающим взглядом ведуньи он все же вымолвил:

— По-моему, она пьет кровь. Света, то есть подруга ее, сказала, что она вампир. Но я в этот вздор не верю. Не бывает вампиров… У нее какая-то болезнь, это факт. Просто ее обследовать и лечить надо. Но этим никто заниматься не хочет. Вот я и приехал в Краснооктябрьск. Хотел с матерью ее познакомиться и поговорить… Но разговора не получилось, и я говорил с соседкой, которая знает ее с детства. Она-то рассказала мне, что моей девушки собственная мать боится, потому что она уже несколько раз за последние годы нападала на нее. Эта же соседка и настояла, чтобы я к вам обратился. Сказала — только вы помочь можете. Больше никто…

— Как звать твою девушку? — угрюмо спросила Самсониха.

— Галя…

— Галя, — задумчиво повторила ведунья. — Галка, то есть… Знаю я твою девушку, и уже давно. И мамашу ее знаю. Были они у меня лет пять назад. А потом мамаша ее еще раз приходила, с полгода тому назад, только ничего из этого не вышло.

У Влада чуть не сорвалось с языка, что ему известно, как Самсониха дважды выгнала Антонину со своего порога при всем честном народе. Но он промолчал, решив дождаться, что она скажет сама.

— Так вот, милок… — сказала Самсониха. — Заболевание, говоришь? Да, можно и так сказать. Вот только у девушки твоей такое заболевание, которое врачи ваши не лечат! Одержание называется.

— А что это такое? — изумленно спросил Влад.