Месма

И Тимка с жадностью набросился на пирожок. Ничего более вкусного он, кажется, в жизни еще не едал! Пирожок был еще даже теплый(плотный холщовый мешок сохранил остатки тепла печи), с мясной начинкой — такой нежной, чуть-чуть даже сладковатой совсем по-домашнему. Тимка со второго надкуса стал есть аккуратно и помаленечку, растягивая удовольствие, зная, что второго пирожка добрая тетя уж точно не даст…

Мужик-торговец завистливо поглядел на осчастливленного Тимку и демонстративно отвернулся. Может, сам стоял голодный и знал, что угощение не про него, может, о своих детях вспомнил, которым не то, что пирогов, а и простого хлеба часто не видать; а может быть даже, стало ему стыдно за свое поведение… Впрочем, от мрачных раздумий его отвлекли вдруг подошедшие покупатели, похоже, приезжие и, по виду, люди с деньгами. Торговец сразу оживился и обо всем прочем забыл.

Между тем женщина с трогательной улыбкой на устах наблюдала, как Тимка поглощал предложенное ему угощение. Видя, как неторопливо и размеренно он ест, как смакует пищу прежде, чем ее проглотить, она решила, что с ним вполне можно поговорить, не мешая ему наслаждаться вкусной едой.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросила она.

— Тимка, — отвечал юный скиталец.

— Тимофей, значит, — улыбнулась женщина. — И сколько же тебе лет, Тимка?

— Тринадцать…

— Очень хорошо, — заметила хозяйка вкусных пирожков. — А меня зовут Августа…

— Августа? — Тимка удивленно поднял на нее глаза.

— Да, Августа, — она улыбнулась. — Так меня назвали в детстве мои родители. Немного непривычное имя, правда? Зато хорошо запоминается.

Тимка вежливо промолчал. Мало ли какие имена встречаются на свете! Не ему и судить — какие из них привычные, какие — не очень. Женщина взглянула на мальчика очень внимательно и как-то вроде заинтересованно, что ли.

— Тимофей, — спросила она очень серьезно, — а где твои родители?

— Папку на фронте убили, — угрюмо сообщил мальчик, — а мамка заболела и умерла.

— Да… — сумрачно отозвалась Августа и, немного помолчав, спросила еще: — А братья и сестры у тебя есть?

— Был у меня брат, но умер от голода, — сказал он, — еще мамка была жива… Один я вот и остался.

Августа как будто о чем-то крепко призадумалась. Чуть склонив голову, она терпеливо дожидалась, пока мальчик, закончивший есть, тщательно соберет с почерневшей поверхности стола последние хлебные крошки.

— Смотрите, а дядька этот ушел! — сказал Тимка, мотнув головой в сторону противоположного края.

— Какой дядька? — слегка удивилась женщина.

— Ну этот… с которым вы тут поругались из-за меня!

И действительно, торговое место, занимаемое мрачным мужиком, теперь пустовало. На раскисшей от снежного месива земле виднелись только следы сапог.

— Ну, так пришли покупатели, купили у него весь товар, вот он и ушел! — беззаботно заметила Августа. — Ну и пусть себе идет! Злой дядька, никогда его раньше тут не видела и видеть не хочу. Однако… — она сокрушенно вздохнула. — Мне, наверное, тоже пора!

— Вы тоже сейчас уйдете? — спросил мальчик грустно.

— А что делать, Тимка? — снова вздохнула женщина. — Видишь, наступает вечер, темнеет уже. Покупателей и так мало, а в потемках они вообще не ходят. Вот осталось у меня несколько пирожков, понесу обратно домой! Будет хотя бы, чем поужинать.

Августа деловито начала завязывать мешок. Тимка как завороженный, следил за ее движениями: пальцы у Августы были очень длинные, такие гибкие, сильные… они сноровисто и быстро завязали горловину мешка узлом. И там навсегда исчезли для Тимки эти такие вкусные, волшебные пирожки… Женщина свернула расстеленную на столе газету, на которой располагался ее товар, и убрала ее в сумку вместе с мешком.

— Спасибо вам большое, — тихо сказал Тимка.

Августа взглянула на него со скорбной улыбкой.

— Куда же ты теперь, Тимофей? — спросила она тихо. Голос ее звучал мягко, ласково и немного вкрадчиво…

— Не знаю, — подросток потупился. — Поел вот, теперь на вокзал, наверное, пойду, а там на какой-нибудь поезд сяду. Куда-нибудь да привезет…

— Сиротинушка ты горемычная, — сказала женщина сочувственно. — И давно ты так мыкаешься?

— С начала зимы… как мамку похоронили.

Августа помолчала, глядя на него сверху вниз — скорбно и задумчиво. Тимка думал, что она сейчас повернется и уйдет, но женщина вдруг сказала:

— А знаешь что, Тимка? Пошли ко мне домой…

Бедный Тимка ошеломленно уставился на женщину. За время своих скитаний он ни от кого не слышал ничего подобного.

— Да что вы… тетя Августа! Как же я могу…

— Очень просто, — улыбнулась женщина. — Берешь и идешь ножками! Прямо ко мне домой. Я тебе там еще пирожков дам. Помоем тебя… Ну, а там посмотрим, как с тобой быть. Загадывать пока не станем.

Мальчик не знал даже, что и сказать. Ему казалось, что он просто видит какой-то дивный сон. Он кому-то нужен! Его зовут домой, обещают накормить…

— Ну так что? — ласково улыбнулась Августа. — Пойдем же, а то скоро совсем стемнеет!

И она с доброй улыбкой протянула ему руку.