Месма

Тимка дрожащей рукой схватил ее длинные теплые пальцы — такие гладкие, такие сильные. И сама Августа была вся такая высокая, красивая, сильная! Тимке сделалось так хорошо и покойно на сердце, как не было уже много-много дней!

Они пошли по рынку, с которого исчезали прямо на глазах последние редкие посетители, вышли из ворот, потом двинулись по узенькой грязной улочке мимо церкви и дальше, в город. Отсюда открывался величественный вид на реку, только сейчас вода в реке была свинцово-серой, а по-над речной гладью быстро неслись угрюмо-зловещие и грязно-серые тучи. На пологих черных берегах еще лежал сероватый снег. Навстречу попадались порой редкие одинокие прохожие, которые перемещались в сгущавшемся полумраке, словно бесплотные тени. Ослабевшие от недоедания люди передвигались мелкими шажками, покачиваясь под резкими порывами холодного ветра. И только тетя Августа шагала широко и уверенно, твердо ступая своими высокими ногами, и ее длинная черная юбка шелестела в такт ее размеренным и решительным шагам. Тимка с немалым трудом поспевал за ней: он был очень слаб, да еще побаливала нога, ушибленная при высадке с поезда. Однако подросток боялся признаться своей вожатой, что ему тяжело: вдруг женщина рассердится, да и раздумает вести его к себе? Возьмет, да и пошлет его куда подальше — ступай, мол, куда хочешь, коли идти не можешь! И Тимка терпеливо молчал, стиснув зубы.

Однако женщина сама заметила, что мальчику тяжело.

— Что с тобой, Тимка? — заботливо наклонилась она к нему. — Ты вроде как прихрамываешь?

— А, ерунда! — отозвался Тимка совсем по-взрослому. — Ногу ушиб немного… пройдет, не в первый раз!

— Что ж ты сразу не сказал? — спросила Августа. — Я шла бы помедленней! Не надо молчать, если тяжело, ты ведь не маленький!

— Простите, тетя Августа… Я боялся.

— Боялся? — искренне удивилась женщина. — Чего боялся-то?

— Что вы рассердитесь… и меня прогоните…

Августа рассмеялась ему в ответ. Ее смех показался Тимке не очень-то добрым: губы ее раздвинулись, обнажив крепкие здоровые зубы, но глаза при этом сощурились, и в них не ощущалось никаких признаков веселья… На какой-то миг мальчику стало не по себе, но все тотчас прошло, когда вновь зазвучал ее голос — такой сочувствующий, такой ласковый…

- Ну какой же ты глупый, Тимка! — сказала она. — Почему я должна рассердиться?

Разве я не понимаю, что ты усталый, голодный… Пойдем потише! Ты уж извини меня — я привыкла быстро ходить! Работа у меня такая.

— А где вы работаете? — спросил Тимка.

— Я сторожем работаю, — охотно объяснила Августа. — Охраняю магазин, да не один, а сразу два! Магазины-то продуктовые, вот и надо их то и дело обходить, да смотреть, чтобы окно не выбили, чтобы замок не вскрыли, да не залезли с улицы-то! Мне на это и винтовку с патронами выдают, да и зарплату хорошую платят…

— А стрелять вам приходилось? — с уважением спросил Тимка.

— Приходилось, родной, приходилось, — сокрушенно вздохнула женщина. — Только в людей я не стреляю — они же от голода спастись пытаются, как же я убивать-то их буду! А с другой стороны — нельзя допустить, чтобы в магазин воры влезли, продукты украли! Вот и палишь в воздух! Крикнешь еще: «Стреляю на поражение!» Обычно этого хватает, и они разбегаются.

- А если не послушаются? — спросил Тимка.

- А если не послушаются, тогда убью, — сказала Августа уже без всякой улыбки. — А что же делать? Но пока, слава Богу, таких случаев не было…

— Опасная у вас работа, — заметил Тимка. — А вдруг бандиты придут?

— Конечно, опасная, милый, — согласилась женщина. — Так ведь на то и война…

— А сегодня тоже магазин охранять пойдете?

— Сегодня — нет! Сегодня не моя смена, — ответила Августа и добавила как-то очень серьезно: — Сегодня ты у меня в гостях, и я тобой заниматься буду…

И Тимке стало так хорошо-хорошо! Им будут заниматься сегодня! Он — гость…

День был сырой, холодный и хмурый, а потому и темнело рано. Женщина и подросток вышли на довольно широкую улицу, ведущую от набережной к центральным районам города. Дорога шла в гору, кругом блестели грязные лужи, местами широкими языками залегал подтаявший съеживающийся снег. Идти было нелегко, но Августа почти все время держала Тимку за руку, и от постоянного ощущения тепла ее узкой и сильной ладони сил у мальчика словно прибавлялось…

Наконец пришли к довольно внушительному двухэтажному дому, стоявшему на пересечении двух больших улиц. Не доходя до него, Августа свернула в проулок, разделяющий двухэтажный дом и одноэтажные домики, стоявшие вдоль дороги. Здесь было особенно темно и мрачно. Впрочем, темно было везде — уличное освещение давно не работало, и лишь в некоторых окнах домов местами едва брезжил тусклый свет. А в проулке росли черные и голые деревья, простиравшие к серо-свинцовым тучам свои голые тощие ветки, как будто взывали о помощи… картина была жутковатая, и Тимке совершенно не хотелось идти в этот проулок. Он невольно замедлил шаг.

— Ну ты чего, Тимофей? — ободряюще улыбнулась Августа. — Устал сильно, да? Но ничего, ведь мы с тобой почти пришли…