Месма

Сама Галя, между тем, смотрелась также весьма эффектно: ее волосы были распущены и спадали свободно на плечи, только одна чёлка аккуратно закрывала лоб прямыми тонкими прядями. Серые глаза и светлые волосы в полумраке, озаряемом только колеблющимся пламенем свечей, казались совершенно черными. И от этого ее лицо и сильная прямая шея смотрелись будто выточенными из белого мрамора.

На Гале было надето длинное свободное чёрное платье, закрывавшее ее до самых пят и в талии перехваченное широким поясом. Свободные широкие рукава имели узкие манжеты в запястьях, и ее узкие белые кисти при каждом движении сверкали белизной на фоне черной ткани, будто изваянные из слоновой кости. Всё ее платье будто бы струилось длинными, колеблющимися черными струями, и в этих волнующихся складках при каждом шаге или повороте фигуры загадочно мерцали множество мельчайших серебристых искр…

Она медленно обошла вокруг него, с тонкой улыбкой взирая на него сверху вниз, явно любуясь его телом. Узкой тенью мелькнув перед его медленно проясняющимся взглядом, остановилась сбоку. Влад не без труда поднял голову, как будто налитую свинцом; его глаза устремились на противоположную стену, и он невольно содрогнулся, увидев висевший перед ним большой фотоснимок: это была та самая фотография Августы, запечатлённой с ножом и отрубленной головой лейтенанта Гущина…

— Господи… — прошептал он одними губами. — Зачем здесь… это?

— Ты, кажется, пытался бросить в печь эти фотоснимки, — невозмутимо ответила Галя, — мне показалось уместным повесить перед тобой самую главную из них, чтобы ты понял, что уничтожить мою фотоподборку тебе так и не удалось. Кроме того, ведь именно это фото приводило тебя в тайный восторг даже помимо твоей воли, и ты коротал долгие вечера, рассматривая его… Ужасался, но при этом не мог оторваться! Видишь, я позаботилась о том, чтобы твои последние часы сопровождались самыми волнующими тебя видениями…

Влад отвернул лицо от фотоснимка Августы. Смотреть на ЭТО сейчас у него не было никаких сил. Галя сразу же наклонилась к нему.

— Что такое? — спросила она изумлённо. — Нам что-то не нравится?

— Убери это… я прошу… — сквозь зубы процедил Влад.

— Странно, что тебя смущает вполне обычное старое фото, — усмехнулась Галя, — причём настолько, что ты просишь убрать его вместо того, чтобы просить развязать тебя…

— Вполне обычное? — воскликнул Влад в ужасе. — Ты называешь обычными… такие фотоснимки?!

— Разреши мне пока оставить это фото здесь, — смиренно попросила Галя. — Это совершенно логично, если учесть, что я намерена сделать с тобою то же самое.

— Галя! Ты в своем уме? — вскричал молодой человек. — Что ты несёшь?

— Да ничего… Просто честно признаюсь тебе в своих намерениях.

— Ты спятила? Или просто издеваешься надо мной?

— Нет, не издеваюсь… Пришло твоё время; ты стал причинять мне слишком много хлопот. Если бы ты вёл себя разумнее, то мог бы прожить, пользуясь моей благосклонностью, значительно дольше.

— Галя! С самого начала я преследовал лишь одну цель — тебя спасти! Слышишь?

С тобой произошло нечто ненормальное, нечто ужасное…Я был, возможно, единственным, кто это почувствовал и понял, потому что я люблю тебя! Это ты хоть чуточку понимаешь? Опомнись же, наконец, отвяжи меня от этого проклятого кресла и давай обсудим всё как нормальные люди!

Галя в ответ на его отчаянное предложение только едко усмехнулась.

— Ты любишь меня? — прошептала она, став прямо над ним и глядя на него сверху вниз с какой-то мечтательной грустью. — Как это трогательно… Я растрогана, Влад. Ну, пожалуйста, люби, кажется, я никогда тебе этого не запрещала. Но что же мы с тобой станем обсуждать? Неужто план моего спасения?

В ее последней реплике прозвучал такой сарказм, что Влад беспомощно замолчал.

Он почувствовал, как им постепенно овладевает беспросветный ужас.

— И вообще: я уже не первый раз слышу от тебя, что ты жаждешь меня от чего-то спасти. Однако я так и не поняла, от чего именно. Кажется, я никогда не просила, чтобы меня спасали…ине просила ни тебя, ни кого-либо другого. Но ты всё лез и лез спасать меня с упорством, достойным лучшего применения, и даже не потрудился узнать у меня, хочу ли я спасаться. Ты нёс мне спасение такое, каковым оно представлялось твоему пониманию. Ты хотел, чтобы я была с тобой, и чтобы я была как все. А между тем, я давно уже не такая, как все. И никогда такой не буду.

— И что же такое сверхценное ты обрела, что отличает тебя от нормальных людей и чем ты так дорожишь? — спросил Влад. — Может, мне будет позволено это узнать?