Мессии, лжемессии и толпа

Эта особая тоталитарная культура охватывала отношения людей между собой и отношение к человеческой жизни, ценность которой ставилась в прямую зависимость от преданности идеологии и вождю, слова которого приобретали самодостаточную ценность.

Германские нацисты сразу же взялись за построение такой культуры после назначения Гитлера канцлером, большевики — после октябрьского переворота, хотя им немало препятствовали в те годы Гражданская война и послевоенная разруха. В Германии мощная пропаганда, призывы и обращения, частые митинги и шествия лишали народ свободы воли и возможности спокойного выбора. В России тоже работала демагогическая пропагандистская машина призывов и обещаний, ни одно из которых (если взять главные) не было выполнено.

Лжемессианская культура, внедряемая в толпу, не несла никакого прогресса и развития, «истина» воспринималась как нечто данное раз и навсегда самим мессией. Она не подлежала пересмотру и даже коррекции. Все было пропитано духом соответственно нацизма (гитлеризма) или коммунизма (марксизма-ленинизма). Но не следует думать, что в России и Германии эта культура была лишь навязана «мессиями» массам, толпе. Так, нацистская культура вызревала в течение десятков лет всею жизнью немецкого мещанства, менталитет которого, особенно после Первой мировой войны, утверждал собственную точку зрения на искусство, литературу и национальные проблемы.

Марксистско-ленинская идеология в России тоже пришла отнюдь не на пустое место, а на поле, обильно и глубоко вспаханное русским общинным сознанием, принципами полезности всеобщей бедности, которая якобы только одна способна обеспечить высокую духовность. Разница между русской православной идеологией и коммунистическим учением была, в сущности, невелика: первая обещала благоденствие и блаженство на небесах, а второе — в весьма неопределенном будущем. Российские народы слишком долго воспитывались в безусловном и абсолютном подчинении царю, чтобы не покоряться новым вождям и не гнуть перед ними спину.

В поисках поддержки своей оппозиции новым направлениям в искусстве и литературе нацистская, и коммунистическая клики взывали к толпе, невежественной и некритичной. Конечно, они получали от нее полную поддержку. В СССР, как в Германии, не устраивали показных костров из книг, но многие книги, которые сочли «вредными» и «ненужными», втихомолку сжигали. Такие книги в тоталитарных странах вообще не печатали, выставки зарубежных современных картин и скульптур были запрещены. Любая тоталитарная страна отделена железным занавесом от культуры других стран, исключая, конечно, себе подобных. Любой тоталитарный режим убеждает себя и других, что им-то реализуется единственно верная формула счастья и справедливости, найденная и сформулированная его «мессией».

Основу «новой» Германии, «новой» России (СССР), «новой» Италии должны были составить «новые» люди — продукт правильного идеологического воспитания. Идеология была реальным инструментом реформ, что совсем неудивительно, поскольку идеология проникала во все поры человеческого существования эпохи коммуно-фашизма. «Новый» человек должен был стать средоточием «новой культуры», постоянно «созидающей» личностью, чуть ли не фанатически преданной режиму. Поэтому индивид терпел полное крушение в безличном обществе и усредненном общественном сознании. Но таким людям, напичканным идеологией, не дозволялось быть мертвым грузом, они обязаны были пребывать в постоянном движении. Оно было как бы разлито в обществе, поддерживаемое и направляемое пропагандой, лозунгами, призывами, плакатоподобными живописными и скульптурными изображениями на тоталитарные темы, прежде всего портретами мессий.

Сформированная таким образом толпа являла собой дикое иррациональное образование, в которое можно было внедрить любой миф, любую «теорию», любую ложь. Используя эту иррациональность, Гитлер, Сталин, Мао Цзэдун и др. постоянно срывали закономерную самостоятельность отдельного человека и вливали его в общую массу, лишая тем самым индивидуальности и свободы выбора. Эта особая культура толпы была им очень выгодна, ибо она была неспособна к сопротивлению. Ею повелевали и командовали, но никогда не устанавливали с ней партнерских, равноправных отношений. Есть основания думать, что вожди относились к толпе с презрением: во всяком случае такой вывод напрашивается после чтения «Моей борьбы» Гитлера.

Гитлер и Сталин сформулировали, а нацисты и коммунисты воплотили на практике мысль о том, что пропаганда по сути есть проникновение культурных ценностей в массы. Вытекающий отсюда антиинтеллектуализм, вообще-то характерный для толпы, красной нитью прошел через всю тоталитарную практику. Гитлер, например, призывая к общему, неспециализированному обучению, имел в виду, что во главу угла должно быть поставлено изучение нацистского мировоззрения. Коммунисты тоже весьма высоко ставили идеологию, и она как самая важная часть культуры внедрялась в общество, особенно в обучение гуманитарным наукам, самым бессовестным образом.