Месть Империи 3. Горе Побежденным

Пробить обычную невозмутимость Велия нелегко, но тогда, надо признать, патрикию это удалось. Одно дело — командовать кавалерийской сотней или даже парой тысяч провинциального ополчения, и совсем другое — отборным имперским легионом. Неуверенная заминка и последовавшая за ней осторожная попытка отказаться вызвали удивление Иоанна и недовольство раздраженного Прокопия. В назначении Велия легатом он видел единственную возможность хоть как-то разбавить полную зависимость от Навруса. Наступившая неловкая тишина явно забавляла только одного Фесалийца. Ход патрикия, решившего подсунуть ему своего человека, был очевиден, но ссориться из-за должности легата он не собирался, как и особо церемониться. Рявкнув на Велия, он посоветовал тому заткнуться и не щадя живота своего тянуть лямку там, куда его поставила божественная воля императора.

«Божественная воля императора», — повторил про себя Лу́ка, прощупывая взглядом каждого человека на противоположной стороне.

В это время слуги уже раскатили в оба конца две ковровые дорожки, и по сигналу главного церемониймейстера двора надрывно завыли трубы. Синхронно распахнулись ворота, и Василий с Иоанном одновременно ступили на плотное покрытие, сотканное лучшими сардийскими мастерами.

По предварительному соглашению каждый из них мог взять с собой только двух советников, поэтому под открытым навесом с обеих сторон от стола стояло по три одинаковых простых стула без единого геральдического знака. Заняв свое место, Василий попытался скрыть нервозность за маской презрительного равнодушия, но это у него плохо получилось. Столкнувшись с откровенным осуждением в глазах Иоанна, он дернулся и, выдав неуверенность, отвел взгляд. Зоя, с традиционной прической, уложенной в жемчужную сетку, выглядела абсолютно спокойной — она умела держать себя в руках, когда того требовали обстоятельства. Третьим с этой стороны был Варсаний Сцинарион, на чьем лице, как обычно лежала невозмутимая и ничего не выражающая улыбка.

Садясь, Иоанн неаккуратно задел забинтованную руку, и ему потребовалось приложить все силы, чтобы не скривиться от боли. Сейчас ее хотя бы можно было терпеть, а тогда ночью, после приступа истерического смеха, он едва не потерял сознание от болевого шока и вида своей обгорелой до кости руки. Все разом смешалось и поплыло перед глазами. Глухой стук собственной головы о ворс ковра, склонившееся над ним перепуганное лицо Прокопия, его крик:

— Лекаря! — И тут же отчаянное: — Да что здесь, черт возьми, происходит?

Огромные зеленые глаза. Руки Велия накрывающие какой-то накидкой обнаженные плечи девушки, и уверенный голос Зары:

— Лекаря не надо, он здесь не поможет. Это пламя Астарты! Если он не сгорел и до сих пор жив, значит, Великая богиня пощадила его. Я попытаюсь спасти ему руку.

Что было потом, Иоанн уже не помнил. Очнулся он только под утро с перевязанной рукой и твердым убеждением, что обязан сделать все возможное, лишь бы избежать гражданской войны. Если проведение, Астарта или Огнерожденный — не важно кто — сохранили ему жизнь, позволили одолеть Черную тень, значит, он нужен для выполнения какой-то миссии. Какой? В его представлении на сегодняшний день не было для страны и для мира бедствия страшнее, чем кровавая бойня за престол.

Поэтому, поднявшись, он проковылял к выходу и растолкал спящего на пороге Велия.

— Лу́ка, зови Прокопия и Навруса! Я решил — мы начинаем переговоры!

День ушел на утрясание бесчисленных протокольных моментов и бесконечную беготню курьеров между двумя лагерями, но к вечеру все же договорились даже о таких мелочах, как цвет стульев и количество украшений на обоих претендентах. И вот теперь предстояло самое сложное — добиться общего понимания, как жить дальше.

Начать по плану должен был Варсаний, и он, дождавшись, пока все рассядутся и успокоятся, уже начал было подниматься, но угрожающий лязг железной шеренги в момент вернул его на место.

На миг промелькнувшая на лице Варсания растерянность добавила Прокопию настроения, и, довольно улыбаясь, он махнул рукой:

— Да полноте, обойдемся без официальщины. Не будем нервировать охрану лишними движениями.

Пообещав в душе припомнить когда-нибудь Прокопию это снисходительно «да полноте», Варсаний, выждав необходимую паузу, чтобы рассеять впечатление от неудачного начала, все-таки продолжил:

— Я очень рад, что деспот Василий и цезарь Иоанн, — он поочередно склонил голову в сторону одного и другого, — нашли в себе силы и мужество, дабы поставить интересы страны выше личных. Мы все с восхищением преклоняемся перед готовностью наших государей к самопожертвованию ради спокойствия и процветания империи.