МЕСТЬ. "Книга вторая. Печать Раннагарра" (ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ)

— Я щас скажу, чтобы они с тобой расслабились. Как я буду с Махневым переговоры вести, когда он узнает об этом — Казаков ткнул рукой, в почти бессознательную девушку, лежащую всю в синяках и кровоподтеках на груде грязных матрасов и тряпье.

— Не, ну а чо? Убудет что ли? — Все еще недоумевал Мотор, — ты же сказал, смотреть за ней.

— Смотреть, а не затрахать до полусмерти. Разницу ощущаешь?! — Проорал Казаков на Мотора. Позади стояло трое парней, опустив голову и боявшиеся поднять глаза на своего шефа.

— Да понял уже, что косяк упороли, щас то чо делать? — Мотор озадаченно смотрел на Казакова.

— Приведи ее в человеческий вид. Умой, дай лекарств, одежду. Понял?

— Понял. Так мы чо, убирать не будем ее?

— Мотор, это главный козырь. Если она умрет раньше срока, то хрен нам, а не салон, вкуриваешь?

— Да понял, не дурак — фыркнул парень и кивнул своим пацанам. Те подняли Махневу и поволокли в дом, приводить в порядок.

Казаков нервно матюгнулся про себя, еще раз осмотрев Светлану и следом поднялся в дом. Показывать ее в том виде, в котором она сейчас, было по крайней мере очень глупо. Это очень осложнило бы переговоры.

Ни Казаков, ни его шофер не обратили внимания на черный джип, следовавший за ними на протяжении всей трассы и въехавший на территорию поселка.

Алексей проехал мимо ворот, за которыми скрылся мерседес Казакова. Оставив машину в стороне, возле строящегося дома на участке, примыкающем к тому, где стоял дом, который интересовал Махнева, Алексей направился к забору. Светлана могла быть там.

По углам забора были расположены видеокамеры. Определив мертвые зоны, Алексей перемахнул через забор и пригнулся, прячась в зарослях кустарника. Территорию охраняли около десятка человек. Алексей, пригибаясь и прячась за геометрически правильно подстриженным плотным кустарником, подкрался к дому.

Вынув «стечкины», Махнев подобрался к самому крыльцу. На ступеньках стояло двое бойцов и тихо о чем-то переговаривались. Из разговора Алексей понял, что начальство ходит крайне недовольное из-за того, что они отодрали ночью, какую-то сучку в подвале. У Алексея от недоброго предчувствия екнуло сердце. Спустя мгновение Махнев поднялся в полный рост и выпустил несколько пуль в охранников. Тех отбросило на землю со ступеней.

Ворвавшись в дом, Алексей успел сделать едва несколько шагов, как его накрыло шквальным огнем. Элементы декора, гипсокартон, дерево, пластик, все, что попадало под шквал пуль, крошилось, осыпая сверху дождем Алексея. Видимо здесь его уже ждали.

Два охранника с «калашами» наперевес стояли в холле напротив главного выхода. Когда очереди стихли, и возникла небольшая заминка, Алексей оттолкнулся ногами от массивной стойки, послужившей ему защитой, а до этого служившей видимо подставкой для цветов и, проехав на боку около метра по скользкой керамической плитке, очередями с обоих стволов положил охранников. На все ушло не больше минуты.

С улицы раздались крики и несколько бойцов стали подтягиваться к главному входу, еще несколько, судя по голосам, направились к запасному, расположенному с другой стороны дома.

Липкий туман сизой росой осел на окнах кареты, яркий свет обернулся кромешной тьмой, изредка разрываемой слепящими росчерками белых молний. Одна из них беззвучно ударилась о стекло и рассыпалась фейерверком ярких тающих брызг.

Лэйн испуганно вжался в Оливию, спрятав своё лицо у неё на плече, а Грасси тихо запричитав, закрыла глаза.

Ли смотрела на буйство стихии за окном и почему-то ощущала себя её частью. Замкнутое пространство давило на неё. Ей хотелось оказаться сейчас там – в эпицентре пронизываемой разрядами тьмы - влажной, густой, скользкой; быть опутанной её черными крыльями; вдохнуть полной грудью разряженный грозовой воздух и, запрокинув голову, подставить лицо косым нитям холодного дождя; ловить ртом тяжелые капли, задыхаясь в экстазе от прошибающего тело острого озноба; смыть с себя бремя судьбы; очистить тело и душу; уйти за грань, где ты свободна, как ветер, где нет цепей неизбежности и оков предопределенности; где ты – сама себе творец, хозяйка и судья.

Очередная вспышка молнии вспорола чёрную пустоту за окном, а вслед за ней по глазам ударил яркий золотой свет, прозрачный, хрустальный, как солнечный осенний день, сотканный из теплой охры прощальных лучей, наполненный запахом увядающих хризантем, шорохом опадающей листвы и движением тонких паутинок, бесцветными нитями скользящими по воздуху.

Карета мягко качнулась, стряхивая с себя пыль дорог, тихо постукивая вращающимися колесами. Лэйн робко приоткрыл один глаз, ощутив, что мрак сменился светом, а затем опасливо отлепился от Оливии, осторожно выглядывая в окно. Рот мальчишки приоткрылся и в голубых глазах загорелся яркий огонек неуёмного детского любопытства.

- Ли, это... это! Это так… - только и смог произнести он, жадно впитывая взглядом сверкающие в высокой дали золотые винтообразные башни Арум-Рисира, причудливым каскадом уходящие в небо.

— - Всевидящий, красота-то какая! – захлебнулась от восторга Грасси, прильнув к ошеломленному Лэйну.