Месть Лисьей долины

Я переступила порог и остановилась, не в силах сдержать ругательство. В комнате царил жуткий беспорядок. Пола было не видно – его сплошной волной покрывали вышвырнутые из шкафа вещи, сброшенные со столика журналы, разбитые чашки с остатками кофейной гущи. Нет, эта девушка точно не в себе… Причем беспорядок рыжая наследница ухитрилась устроить буквально только что – я знала, что утром горничная исправно выполнила свою работу, и комнаты близнецов сверкали чистотой.

И ни малейшего следа Тины! Я бросила последний взгляд на плакаты и постеры, что на каких-то гвоздях висели на стенах, дырявя шелковые обои. Н-да, Дракула, какая-то на редкость неприятная рожа в очках – то ли Геббельс, то ли кто похуже, Сальвадор Дали и Курт Кобейн. Девочку явно давно пора сводить к психиатру. На месте ее мачехи я бы так и поступила, вместо того, чтобы жаловаться на неблагодарность.

Где может быть эта девица? Территория поместья огромна, если Тины нет в доме, искать ее можно очень долго.

Может быть, сестра знает? Я постучала к Лизе.

– Войдите, – отозвалась старшая из близнецов. Я последовала приглашению. Комната была почти такой же, как у сестры – те же розоватые обои, высокие окна, много света и теплого полированного дерева. Но Лиза не стала портить стены, втыкая в них гвозди, и в комнате царил идеальный порядок. Елизавета сидела у столика и красила ногти. Девушка подняла на меня удивленный взгляд.

– Что-то случилось, Евгения?

– Не могу найти Тину, – призналась я. – Где она может быть?

Лиза пожала точеными плечиками и поморщилась:

– Я ей не сторож. Ищите сами.

Я извинилась и закрыла дверь. Н-да, а девочка-то повторила слова Каина, когда его спросили, куда подевался Авель…

Но ничего, кажется, я знаю, где искать беглянку.

Стеклянный домик у бассейна, вот куда скрылась своенравная девчонка. Помнится, Павел Станиславович говорил, что девочки бегают к нему поплакаться в жилетку. Сейчас у Тины как раз подходящее настроение. И точно – в домике слышались голоса, мужской и женский.

Я легонько постучала в стеклянную створку, голоса сразу стихли. Дверца приоткрылась, выглянула лисья мордочка старшего из братьев Горенштейн.

– Евгения! – несколько театрально удивился Павел. – Чем обязан?

– Тина у вас?

Маленький мужчина вздохнул и распахнул дверь, приглашая меня войти. Я переступила порог. В комнате слоями висел сигаретный дым. Тина валялась на диване, задрав ноги на его спинку. Пепельница на стеклянном столике была полна окурков. На столе я заметила бутылку с уже знакомым напитком и два стакана. Видимо, мои брови поползли вверх при виде дядюшки, который спаивает племянницу. Девочке, между прочим, совсем недавно исполнилось восемнадцать! И с головой у нее не так, чтобы очень хорошо…

– Я, чтоб вы знали, совершеннолетняя, – злобно сообщила Тина. – И вообще, какое право вы имеете сюда вот так врываться? Вы – телохранитель, вот и охраняйте. Идите пасите Лизу. А меня оставьте в покое!

– Рада, что у вас все в порядке, Тина, – холодно проговорила я. – Но мне было нужно в этом убедиться.

– Убедились? – сощурилась мадемуазель Горенштейн. – Теперь проваливайте.

Тут уж не выдержал Павел Станиславович. Он укоризненно взглянул на бунтарку и примирительно произнес:

– Послушай, лисенок, так нельзя. Евгения, в конце концов, пришла ко мне в дом. Она мой гость, я сам пригласил ее заходить, когда захочется. А ты хамишь.

– Ну и пожалуйста! Тогда я совсем уйду!

Девушка скинула ноги со спинки и села нормально. Но долго оставаться на одном месте она не могла – будто какая-то сила заставляла девушку все время менять положение. Тина вскочила, смахнула пепельницу на ковер и пулей вылетела из домика.

– Извините ее, – вздохнул Павел. – Совершенно несносная девчонка, но я ее люблю.

Павел уселся на диван и покачал ногой.

– И вторую, разумеется, тоже, – спохватился хозяин домика, – но Тину мне еще и жалко. Очень ранимая, чувствительная девочка.

Горенштейн с кряхтением наклонился и принялся салфеткой собирать с ковра пепел и окурки. Интересно, ему полагается горничная? Или изгой и белье себе стирать должен сам?

– Может быть, девочки просто устали, – лицемерно проговорила я. – Аркадий Станиславович возил их на Покровку, вводил в курс дела. Там еще были некие Базарчук и Ващенко, и беседа была долгой…

Павел поморщился:

– А, ерунда какая! Неужели Аркадий думает, будто девочки способны сами заниматься финансами? Нашел бы им надежного человека и оставил лисичек в покое.

– Эти господа показались мне вполне порядочными. К тому же я знаю, что они начинали еще с Борисом Станиславовичем, так что, думаю, не обидят девочек.

Горенштейн усмехнулся, его лицо сделалось неприятным, похожим на мордочку старого лиса, ветерана воровских дел в курятнике:

– Да, они работали еще с Борей… и, кстати, для них стала приятной неожиданностью возможность работать с Аркадием.

Я подняла брови. «Приятной неожиданностью»?! Это он о чем?