Месть Лисьей долины

Адрес Соломона Кацмана я узнала просто – по справочной. Старик не делал секрета из своего местопребывания. Бывший бухгалтер семьи Горенштейн проживал в просторном доме на тихой улице в историческом центре Тарасова. Двухэтажный особняк помнил, наверное, еще губернатора Пушкаридзе, но выглядел так, как будто был выстроен позавчера. Дом сверкал чисто промытыми стеклами, свежим белоснежным фасадом и кованой решеткой, преграждавшей вход докучливым посетителям.

Я позвонила в звонок на воротах. Ждать пришлось долго, очевидно, мою персону рассматривали на мониторе камеры видеонаблюдения. Наконец щелкнул магнитный замок, ворота открылись с приятной музыкальной трелью, и я ступила на терракотовые плитки двора.

Разумеется, старик жил не один. То есть семьи у Соломона Израилевича, судя по всему, не было, а вот обслуга в доме имелась. Охранник встретил меня у дверей, степенный мужчина (может быть, дворецкий, если таковые водятся в маленьких особнячках), провел в оранжерею.

Именно там ожидал меня господин Кацман.

Соломон Израилевич в вязаном жилете и нарукавниках поверх рукавов голубой рубашки был занят – пересаживал цветы. Кажется, это были орхидеи. Во всяком случае, что-то лианообразное, с яркими соцветиями, тонкими бледными корнями, похожими на жирных червей, и весьма специфическим запахом.

Старик поливал своих любимцев какой-то жидкостью ядовито-зеленого цвета. Услышав звук моих шагов, Соломон Израилевич всего на секунду поднял взгляд от растений, и мне показалось, что меня просветили рентгеновским аппаратом. Цепкий взгляд старика задержался на мне всего на миг, но я поняла – Соломон Кацман теперь знает обо мне все. Во всяком случае, многое.

Волевым усилием я заставила себя успокоиться и собраться – это вам не Марьяна Ващенко! Для поединка с таким противником мне понадобится все мое оружие – воля, интеллект, умение просчитывать собеседника. Иначе я уйду отсюда ни с чем.

– Мне показалось, или вы, Соломон Израилевич, не слишком удивлены моим появлением? – начала я первый раунд.

Старик поправил стильные очки в стальной оправе и едва заметно усмехнулся:

– Деточка, едва увидев вас, я понял, какие мы теперь огребем неприятности.

– «Мы» – это вы и Аркадий Станиславович? – уточнила я.

– Пусть ему земля будет пухом! – поднял глаза к стеклянному потолку Кацман. – Что вы, детка, вот уже шесть лет «мы» – это я и мои орхидеи.

– У вас красивый дом.

Тощий старик обвел взглядом свои хоромы и скривил тонкогубый рот:

– Много лет я мечтал жить именно так. Богатый тихий дом. Никаких волнений. Преданные слуги. Выдержанные вина.

– Вы счастливы? – в лоб спросила я.

Кацман поморщился:

– Деточка, вы поразительно бестактны. И умеете задавать очень неприятные вопросы.

– Давайте я вам помогу, – мягко произнесла я. – Я все знаю, Соломон Израилевич. Знаю, кто заказал убийство Бориса Горенштейна шесть лет назад. Знаю, по какой причине. Даже выяснила, почему это произошло именно в тот день.

Я немного помолчала. Старик не поднимал глаз от своих растений. Он словно ждал чего-то.

– Мне неизвестно только одно – имя исполнителя. Того, кто установил и привел в действие взрывное устройство, убившее Бориса и Татьяну. И едва не отправившее на тот свет девочек.

Мне показалось, или при упоминании о том, что близнецы могли погибнуть, по лицу отставного бухгалтера пробежала легкая судорога?

– Не надо искать этого человека. – Старик махнул рукой в резиновой перчатке. – Это просто исполнитель, не больше.

– Я все знаю, – повторила я. – Но мне нужны детали. Я просто уверена – именно вы можете мне помочь.

Старик бросил на меня оценивающий взгляд:

– Да, полагаю, вы говорите правду. Вы все выяснили, докопались до истины.

– Мне кажется, вы хорошо относитесь к Елизавете и Валентине. Вы не думаете, что девочки заслуживают правды?

Старик горько усмехнулся.

– Деточка, правды не заслуживает никто. Правда слишком ужасна…

– И все-таки расскажите.

– Вы же хвастались, будто все знаете? – Острый взгляд уколол меня насмешкой.

– Я выяснила, что Борис собирался по возвращении устроить внутренний аудит. И тогда Аркадий нанял киллера и устранил брата. Его даже не остановило, что вместе с Борисом погибнут его жена и дети. Видимо, младший Горенштейн был настолько напуган, что ему уже было все равно…

– Я догадывался, что вскоре случится беда. – Соломон поморщился, будто у него болели зубы. – Шесть лет назад Аркадий был у брата правой рукой, доверенным лицом. Борис Горенштейн был финансовый гений, создал свою империю с нуля. А Аркаша – всего лишь хороший исполнитель. Когда он попытался вступить в игру сам, то устроил растрату, какое-то время ему удавалось скрывать… Но долго утаивать от меня такое было невозможно. Борис был занятым человеком, он мог заметить не сразу, но я-то контролировал финансы семьи до последней копейки.

Старик вздохнул, снял очки и принялся протирать их замшевым лоскутом. В своих нарукавниках он выглядел удивительно старомодно, но взгляд был умным, цепким, ни малейшего следа старческой расслабленности.