Месть палача

Даут прикрыл глаза и попытался представить себя стоящим на этой земле более чем за тысячу лет до этого дня. Он желал увидеть мраморные колонны, стены роскошных вилл, отделанные полированным травертином[270], сады, виноградники, полноводные каналы, идущие параллельно дороге, и многие тысячи празднично одетых путешественников. Должны были в его воображении плыть по каналам лодки и суда, груженные товарами, идти и ехать по плотно пригнанным камням дороги радостные люди, должны были раздаваться их голоса и рев многих быков, ослов и лошадей, но… Ничего не получилось. Какой-то буравчик беспокоил мозг, раздражал и даже не позволял отыскать удобного места для оздоровляющего сна.

– Ах! – крепко стукнул по лбу ладонью Даут и в мгновение ока взобрался на близлежащие высокие руины.

С тревогой осмотрев пустынные края, он еще раз стукнул себя по лбу, и, прошептав «десять шагов», в мгновение ока оказался у спящего «господина в синих одеждах».

Так и не уснув, Даут провел в нетерпении целый час, пока Гудо не открыл глаза.

– Слава Аллаху! – поднял мусульманин руки к небесам, и, посмотрев, как нахмурился друг Гудо, улыбнулся: – Ну, слава Господи ты проснулся.

– Если ты не спал, то совершил ошибку. Мы тот час отправляемся в путь.

– И слава Ал… Богу! Давай поспешим. Эх, были бы у нас лошади…

– Успеем, – спокойно ответил Гудо.

– Успеем! – воскликнул пленник. – Да как же мы успеем? Ты думаешь, Сулейман-паша махнул на тебя и меня рукой и отправился к отцу с не выполненной миссией? Нет! Ты ошибаешься. Сейчас наш общий враг Сулейман уже купил лошадей и вот-вот покажется на дороге. Ты думаешь, никто ему не укажет, куда держит путь «человек в странных синих одеждах» в компании с мужчиной в восточном платье? Да мы видимы со всех сторон. А особенно, ты! Знаешь, есть такая птица – называют ее палач. Так вот путь ее следования к гнезду всегда можно проследить. Она накалывает свою добычу, всяких там мышей и других грызунов, на острые ветки про запас. То есть у этого палача… то есть у этой птички, нет шансов скрыться… И у тебя… У нас нет возможности скрыться даже в этом мире развалин. И все-таки, как печально. Была невиданная роскошь, а пришли варвары и другие времена и…

– Весьма тонкая аллегория[271] – эта птица-палач, – жутко усмехнулся Гудо.

– Аллегория? – оторопел Даут. – Твоя ученость не перестает удивлять. Но ведь я же прав.

– Прав, – согласился «господин в синих одеждах». – поэтому мы и на Аппиевой дороге.

– И не сомневался, – ехидно улыбнулся пленник.

– Ладно. Поясню. От Брундизия до Беневента через Бариум идет более короткая дорога, которую в древности приказал проложить император Троян. Тебя не удивило, что путь, по которому мы движемся, пустынный?

Даут молча кивнул головой.

– Так вот, – продолжил Гудо. – По той короткой дороге и более безопасной и перемещаются люди и скот. А мы идем по старой, именно Аппиевой дороге. Хотя в начале, еще в сумерках мы (то есть ты у меня на плече) немного прошли по Трояновой дороге, где нас увидели и куда должны были направить погоню вслед птице-палачу. А еще у этих дорог есть множество ответвлений.

– Ты не знаешь османов, – закачал головой Даут. – Это молниеносные всадники. Тем более по отличной дороге. Они уже поняли, что мы не на трояновой дороге. Нас ищут по всем дорогам. И найдут!

– Мы будем к этому уже готовы, – твердо заверил «господин в синих одеждах».

– Скажи мне, ты здесь уже бывал? Ты тут все хорошо разведал?

– Не бывал, – со вздохом ответил Гудо и, резко поднявшись, велел: – В путь!

* * *

Несмотря на то, что по этой дороге на протяжении множества сотен лет прошло множество народа, протоптались миллионы копыт животных, камни на ней были приложены друг к другу так слитно, что для смотрящего на них казались не приложенными, а сросшимися между собой. Удивительно было и другое – порядок и согласованность не были нарушены. Ни один из камней не был попорчен и не стал меньше. Тем более, не потерял ничего из своего блеска. Вот что значило мастерство и прилежность древних мастеров, умноженное на то, что ставший сверхзнаменитым Аппий Клавдий Цек[272] истратил на ее строительство практически всю казну Рима.

Но, ни сама дорога, ни развалины, ни катакомбы, ни гипогеи, ни вновь построенные на развалинах римских храмов и гробниц современные маленькие крепости и таверны, что стали чаще появляться в окрестностях Капуи, уже не волновали Даута. Его мысли и вопросы были о другом. Наконец, они так надоели «господину в синих одеждах», что он повернулся и схватил своего пленника за одежду на груди: