Месть прошлого

«Я, Иш, прожил плохую жизнь. Грабил, убивал, насиловал… Всех преступлений моих и не перечесть. Зверствовал, а с чего зверствовал? Да оттого, что чувствовал, что вправе, что могу, что хочу. А когда опомнился, поздно стало. Смертные не простят, но забудут. Боги могут и простить. А сам уже нет, не простишь. Сотни лет хожу по этим горам, а прощения себе найти не могу. Может, на том свете в муках буду вспоминать о тебе и легче мне будет: хоть что-то хорошее в мире оставил».

Иргалий называл его длинным именем, которое Ёрдел уже полностью и не помнил. Древнее, чьё звучание уже не скажет нынешним салейцам своего смысла без помощи учёных книг. Но значение он помнил.

Благословение миру.

Зрение стало возвращаться к нему только на четвёртый год. Сперва это были просто светлые пятна, но постепенно его глаза обрели прежнюю силу. Иргалий оказался сухоньким, весьма старым оборотнем. Очень худой, с дочерна загоревшей морщинистой кожей, лысой головой и глубоко запавшими чёрными глазами. Он прожил ещё четыре года и всё это время пытался исправить самые страшные травмы – проломы в черепе. Но не успел закончить. Время его истекло, и однажды утром он просто не проснулся.

И сейчас Ёрдел пытался вспомнить, как именно Иргалий лечил его. Он часто страдал головными болями, нередко впадал в бредовое состояние, слабые кости постоянно ломались… Но ужасная память ему ничем не помогла.

Он не мог вылечить сестру.

Ёрдел поднялся с табурета, опять подошёл к двери и в щёлку посмотрел на раскинувшуюся на постели девочку. Она больше не металась, и было похоже, что она погрузилась в сон.

О сестре он вспомнил на пятый год. К тому моменту он уже помнил, кто он сам, помнил старейшину, помнил кое-кого из общины. Но именно сестру он долгое время не мог вспомнить. А вспомнив, не был уверен, что она существует. Но за первым воспоминанием потянулось второе, и вскоре он уверился, что она действительно где-то есть.

И вспомнил о своём обещании.

Забрать её. Быть с ней.

И после смерти Иргалия пытался его исполнить.

Но не нашёл дорогу.

Ёрдел чутко повернул голову на тихий звук, прислушался и только после этого обратил внимание, что не видит вторую девочку. Она была где-то на другой половине комнаты, шуршала платьем в уголке и… плакала.

Глава 78. Харен видит дорогу

Пока помощник ездил за хареном во дворец, огонь успели потушить, ангар и его окрестности обыскать, а драконов согнать в вольер. Внутри нашли четыре трупа, все мужские. Два из них сильно обгорели, в груди торчали ножи с деревянными обуглившимися рукоятками, а главный смотритель не досчитался пары подчинённых. До других тел огонь добраться не успел. Только вот опознать их было сложно: лица превратились в кровавое месиво. Из драконов у одного серьёзно обгорели крылья и хвост, ещё парочку приложило по хребтам упавшей балкой, остальные же отделались жесточайшим нервным потрясением.

Нашлась даже мамочка ящерёнка, вытащенного Зээхеем. Разгневанная дракониха набросилась на барса, но тот уступать пищащего детёныша не пожелал. Но всё же ему пришлось отступить: к разъярённой мамаше поспешили на помощь смотритель, пара сыскарей и – о, предатели! Змеи, пригретые на груди! – собственные сыновья Зээхея. Расстроенный барс убежал прочь со двора и через четверть часа вернулся с грязным щенком. Здесь уж никто не стал выяснять, где он его выискал.

Но Майяри не нашли. Ни мёртвой, что было просто прекрасно, ни живой, что вызывало сомнения в том, что она всё же жива. Шидай был вне себя от ярости. Редию и Ашию, рискнувшими полезть к нему, не повезло, и лекарь располосовал им рукава курток когтями. Глаза оборотня были совсем звериными, говорить он не говорил, только рычал и, казалось, прекрасно понимал барса-Зээхея. До приезда Ранхаша Шидай успел перетрясти весь ангар, найти один потайной ход и два схрона: в них смотрители прятали выпивку и старую сбрую, которую потом украдкой выносили и продавали. Личная охрана лекаря – а она у него была благодаря заботам сына и старого влиятельного друга – всерьёз забеспокоилась и отправила весточку господину Шереху.

Ранхаш примчался спустя полчаса. Ворвался верхом на лошади во двор, спрыгнул с седла чуть ли не на скаку и сразу же бросился в ангар. Подчинённые с его дороги разлетались и обеспокоенно переглядывались за спиной: выглядел глава сыска непривычно. В широко распахнутых глазах остекленел ужас, без того белое лицо посерело, губы сжались в тонкую полоску, а движения стали какими-то дёрганными.

«Госпожа Майяри сгинула в пожаре!»

Первое, что выпалил запыхавшийся помощник, едва не убило Ранхаша.