Месть Розы

— Свободное общество, такое, как это, не платит налогов, а значит, не может нанять хранителей порядка — стало быть, родовой уклад и кровная месть становятся основными орудиями правосудия и закона, — заметил опечаленный Уэлдрейк. — Это единственный путь. Полагаю, мальчик поплатился за неподобающее поведение кого-то из родни или за свой собственный проступок. «Кровь за кровь! — проревел Царь Песков. — Глаз за глаз будь отдать ты готов! Только солнце взойдет над Караком, знайте все: он умрет, как собака!» Нет, нет, это не мое! — воскликнул он поспешно. — Но среди жителей Патни эти стихи пользовались большой любовью. Мне говорили, их автор некто О'Крук, популярный актер пантомимы…

Похоже, маленький поэт, как обычно, бормотал невесть что, просто чтобы отвлечься, а потому Роза с Эльриком не обратили на его болтовню внимания. Девушка окликнула ближайшую к ним платформу, и шуршащий кожаный полог разошелся, давая дорогу мужчине в костюме из ярко-зеленого бархата с алой оторочкой, с золотым кольцом в ухе и золотыми цепями на шее, запястьях и на поясе. Он окинул путников оценивающим взглядом черных глаз, помотал головой и вновь скользнул под полог. Уэлдрейк вознамерился было последовать за ним, но в последний миг заколебался.

— Интересно, что в нас его не устроило?

— Узнаем методом проб и ошибок, — отозвалась Роза. Откинув волосы с лица, она размяла свои сильные пальцы и натянула поводья. На следующей платформе им так же кратко и без объяснений отказала женщина в красном чепце, на мгновение выглянувшая из-за частокола. И дальше отказ следовал за отказом. Цыгана в крашеном кожаном жилете, казалось, больше заинтересовали лошади, чем всадники, но и он в конце концом отрицательно махнул рукой. Эльрик пробормотал сквозь зубы, что с него довольно унижений и он, пожалуй, попробует отыскать иной способ достичь желаемого.

У следующего селения их встретил дородный пожилой цыган с повязкой на голове, в расшитой рубахе и черных бархатных штанах, заправленных в белью гетры.

— Лошадки нам бы не помешали, — заявил он. — Но вы трое, похоже, из умников. А нам в деревне таких не надо. От вашего брата одни только неприятности. Так что ступайте с миром.

Уэлдрейк засмеялся.

— Похоже, здесь не оценили ни нашу красоту, ни мозги — только лошадей, да и тех не очень высоко.

— Терпение, — призвала его помрачневшая Роза. — Нам необходимо отыскать сестер. И сдайся мне, селение, которое их приняло к себе, будет очень похоже на то, что примет нас.

Альбиносу ее логика показалась не слишком убедительной, и все же это была хоть какая-то логика, тогда как ему самому было нечего предложить взамен.

Еще на пять платформ обращались путники, и еще пять раз услышали отказ, и наконец с шестой, которая им показалась размерами чуть меньше прочих, но более ухоженной, соскочил высокий тощий мужчина. Изящный праздничный костям выдавал в нем любителя всяческих удовольствий, хотя строгие, почти суровые черты лица противоречили этому впечатлению; голубые глаза искрились живостью и весельем.

— Доброго вам вечера, почтенные господа, — приветствовал он их музыкальным, слегка манерным голосом. — Меня зовут Амарин Гудул. Есть ли у вас что-нибудь интересненькое? Вы, часом, не художники? Или, может быть, хорошие рассказчики? Или с вами самими происходило что-то забавное? Видите ли, мы здесь, в Троллоне, отчаянно скучаем.

— Мое имя Уэлдрейк, я поэт. — Рыжий петушок горделиво выступил вперед, совершенно позабыв про своих спутников. — Я писал стихи для королей, герцогинь и простолюдинов. Мои поэмы публиковались многие века, и своему призванию я следовал во многих воплощениях. Мне дарована легкость ритма, сударь, коей многие завидуют… равные мне и даже лучшие, чем я, поэты. К тому же, скажу я вам, у меня есть дар стихотворной импровизации. Вот, послушайте, например… В Троллоне, медленном и плавном, жил Амарин Гудул всеславный. Был меж друзьями знаменит он тем, что…

— Меня называют Розой, — бесцеремонно прервала рифмоплета девушка. Я странствую в поисках отмщения и побывала во множестве миров.

— Ага! — вскричал Амарин Гудул. — Так вы плыли по мегапотоку! Пересекали незримые границы множественной вселенной! А что же вы, сударь? Вы, наш бледный друг? Каким даром обладаете вы?

— На родине, в моем скромном тихом городке, меня считали философом, отозвался Эльрик учтиво.

— Неплохо, сударь. Полагаю, вы не оказались бы в столь изысканном обществе, если бы не были интересным человеком. Должно быть, ваша философия весьма своеобразна?

— Боюсь, она вполне обычна.

— Ничего, сударь. Ничего. Зато у вас есть лошадь. Входите, прошу вас. Добро пожаловать в Троллон. Полагаю, вам у нас понравится, вы найдете здесь не одну родственную душу. Признаться, мы в Троллоне все немного со странностями! — Он вскинул голову и дружелюбно заржал.