Месть. Все включено

– Что вы там обезьянничаете?! – задохнулась хозяйка костюма, переходя на «Ты». – Ты что, пьяный? Или дурной?! Вот юродивый, честное слово!

Подавив властный порыв сунуть старушенции отвертку в глаз, Атасов решил, что пора заканчивать корчить из себя Демосфена.[82] Тем более, что никто не оценит.

– Я у вас кабельное телевидение провожу, – как можно миролюбивее объяснил Атасов. – «Европа сателлит», и так далее… Весь мир, типа, в ящике…

Ответ совершенно не удовлетворил незнакомку.

– У кого это, у вас?! – подозрительно спросила она, так и буравя Атасова злобными, посаженными прямо на переносицу глазками, напоминающими перископ вражеской субмарины. Скорее всего, фашистской.

– У вас, типа, в доме, – пояснил Атасов. Ответ явно не удовлетворил старушенцию, ее и без того неприятное лицо пошло бурыми пятнами.

«Сейчас начнет скандалить», – решил Атасов. И не ошибся.

Кто это безобразие вообще разрешил, чтобы ты тут шнырял?! – завопила женщина, прессингуя Атасова, как голодная барракуда.[83] – Кто тебя сюда пустил?! Кабеля он, видите ли, проводит! Я тебе покажу кабеля!

Вспышка животной ярости, охватившая незнакомку, как пожар бензовоз, поразила Атасова, натолкнув на воспоминания об армейских буднях. Старшим советским офицерам частенько случалось взрываться на ровном месте, обрушивая на головы подчиненных угрозы напополам с изощренным матом. Такая уж была в вооруженных силах традиция, восходящая к самому маршалу Жукову, который, говорят, лупил палкой по головам провинившихся генералов и полковников. Затем мысли Атасова перекинулись с генералов на генеральш, и до него, наконец, дошло.

«Ба! – подумал Атасов. – Да это же сама госпожа Поришайло, чтобы я пропал!»

Пока Атасов делал открытия, Елизавета Карповна, надменно поджав губы, и без того будто пришитые к перемычке между ноздрей, поперла на лже-монтера бульдозером. Так что вскоре Атасов узнал много нового и о непросыхающих тунеядцах, которые шастают по парадным и свинчивают лампочки, и о пропойцах, без зазрения совести кромсающих провода на металлолом.

– Господь, типа, с вами, – оправдывался Атасов. – Послушайте, хозяйка! Если у вас немного изображение и подергало, на экране, я имею в виду, то это же еще не повод, как бы так, типа, выразиться, для скандала. Скоро у вас кабельное телевидение будет. Саванны увидите, баобабы с носорогами, приматов разных.

– Одного уже вижу, – парировала госпожа Поришайло, и у нее поднялось настроение.

– Острова Канарские, – продолжал Атасов, пропустив оскорбление мимо ушей. – Мадейру.

– Что-то ты сильно грамотный для монтера.

– Высшее образование, типа, – буркнул Атасов.

– Высшее… – презрительно протянула Елизавета Карповна, успокаиваясь. Контакт, с обязательной расстановкой точек над «I», состоялся, по ее мнению, горбачевский вопрос кто есть Ху? получил надлежащий ответ, следовательно, настало время расслабиться, даже, может, продемонстрировать очередному холую свою барскую добродетель. Лицо олигархши потеплело, приобретя выражение снисходительной назидательности. – Мадейру я и без твоего спутника видела.

– Вживую, типа? – не удержался Атасов.

– Как тебя, – заверила Елизавета Карповна. – И ничего там хорошего нет. Одни камни вулканического происхождения. И парочка жалких пальм. Заруби себе на носу – наша природа гораздо красивее той, что есть за бугром.

Атасов пообещал зарубить. Впрочем, по Канарам они бродили недолго.

– Ты мне расскажи лучше, почему в коридоре третью неделю света нет? – вернулась из турпоездки на землю олигархша.

– Стартеры, возможно, барахлят, – уклончиво отвечал Атасов.

– Впотьмах копаешься, а заменить старые на новые ума нет?

Атасов попробовал заикнуться о том, что освещение коридоров не в его компетенции.

– Ты мне голову не морочь! Становись и делай! Небось, сам и выкрутил.

Атасову оставалось только подчиниться.

– Табуретку, типа, дадите?

– Какую табуретку? – взбеленилась Елизавета Карповна. – Повеситься, что ли, решил?

– До плафона дотянуться, – пояснил Атасов.

– А где твоя лестница, монтер? – парировала жена олигарха. Атасов пожал плечами.

– Попропивали все на свете, пьяницы чертовые, – вздохнула госпожа Поришайло, но табуретку все же дала. Вскоре в распоряжении Атасова оказался не табурет, настоящее произведение искусства.

«С такого, типа, и повеситься престижно».

От табурета веяло спокойным достоинством давно минувшей викторианской эпохи ампир и надежностью британского «Роллс-ройса». А вычурные и одновременно изящные линии хранили тепло рук мастера-краснодеревщика, которого давно – и след простыл.

– Шедевр, типа, – сказал Атасов, – прямо топтаться неудобно.

– Прикуси язык и лезь.