Читаем Места полностью

1v| o2902 Выходим вместе в зимний двор                Глядим — а все уже раздельно                Кто здесь, кто там, кто в запредельной                Иль сопредельной                В стране, в земле, в краю — а двор                Все зимний по-прежнему                Не переставая1v| o2903 Представьте, что кто-то выходит в зимний двор                и по наивности ли, безумию ли, представляет,                что вышел во двор весенний, но оглядывается —                нет, двор по-прежнему зимний, а он сам —                все не окрылённый юноша — подросток —                касается рукой головы и с удивлением обнаруживает                на ней опадающие свои белые волосы1v| o2904 Припомни детства зимний двор                Сверкают санки, струйка блещет                Ярчайшей чистой детской крови                На снег бегущая невинно                И двор уже наполовину                Весенний1v| o2905 Проснись, проснись! там зимний двор!                С ним что-то явно происходит                Как будто кто-то тихий ходит                В сапожках мягеньких как вор                Нездешний! —                За это все тебе со сна                Наверно, жданная весна                Просто                Пришла! —                Да нет же, там что-то странное! —                Спи, спи!1v| o2906 Послушайте, какой же двор                Не зимний? — А вот двор весенний!                — Да это кто-то там рассеян                На чужедальний нам простор                Загляделся                Но взглядом воротясь в Россию                Глядит: все как и должно — синий                Зимний двор<p>Поезд снег ночь</p><p>1994</p>Предуведомление

Так грустны, таинственны, манящи пролетающие ночные поезда. Но ровно в той же степени таинственно и маняще все, пролетающее за окном безумного поезда, если ты стоишь у темного, таинственно-оживляющего твои мечты и собственные фантазии стекла. Что только ни причудится, чему только ни умилишься, и чего только ни возжелаешь, возникшего в его магическом свечении — и все впустую. Вот, поезд прибывает на конечную станцию, все хмуро одеваются, подхватывают свой багаж и бегут, забывая, как обстоятельства предыдущих жизней и рождений, все эти картинки манящего иного бытия, которым не дано быть замененными.

* * *                Стоят безумно озаренные                Какие-то строенья странные                Заводы тайные ль военные                Или вместилища пространные                Тайных школ и учений                Свет недоступный сей уму                Струят                Но быстро-быстренько во тьму                Свою                Ночную                Снежную                Поезд улетает* * *

Мне часто в голову приходят рассуждения, что наша жизнь вот так же, как поезд, проносится мимо вспышек каких-то жизней или жизненных образований, укутанных в некую снежную мглу

* * *

Мне, да и не только мне, представляется, что эти огоньки, мелькнувшие за окном, как бы суть только зарождение жизней, но могущих образоваться в них и без моего оплодотворяющего явления им, да и поезд летит, улетает в снежную мглу

* * *

Часто представляется, что в этих окнах и крохотных огоньках за окном проносящегося поезда и есть истинная жизнь, стоит только спрыгнуть с поезда, постучаться, да куда там — поезд летит, летит в снежную мглу

* * *                Вот остановится, стоит                На некой станции неведомой                Повсюду ровный свет горит                И никого, лишь снег заведомый                И заоконный, как всегда —                Постойте! я придумал! — да                Куда там* * *

Иногда беглого взгляда из окна пробегающего поезда под случайно упавшим светом достаточно, чтобы разглядеть целую паутину неведомых следов на снегу, ведущих неведомо куда

* * *

Иногда достаточно быстрого случайного пятна света из проходящего поезда, чтобы разглядеть в окно какую-то копошащуюся массу, скопившуюся под чем-то красным, еще подрагивающим на черно-белом снегу

* * *

Иногда беглый взгляд при слабом случайном свете луны вдруг выхватит среди снежных просторов что-то черное, лохматое, быстро разбегающееся, тянущее свои извивающиеся конечности вослед окнам поезда, и страшный гул сотрясает вагоны, и все успокаивается

* * *

Так вот у ночного окна вдруг забудешься, представишь себе что-то в неясном светлом пятне, и снова летишь, летишь вдоль заснеженных постоянств

* * *
Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги