Местное самоуправление Нижегородской области №3/1996 год

— Вспоминаю испытания 1955 года. В конструкции было много пластмассы, а она, как известно, хорошо электризуется. Надо вставлять в «изделие» детонаторы, их около четырех десятков. Они тоже из пластмассы и очень чувствительные… Смотрю на снаряжающего парня и вижу, что руки у него трясутся. И его напарник тоже бледный, как покойник, и тоже пальцы ходуном ходят. Их понять можно — страшно…

Контролировать процесс должен полковник (ныне он генерал-лейтенант в отставке). Смотрю на него — спокоен, не замечает, в каком состоянии его подопечные. Я к нему подхожу, говорю: «Иван, давай с тобой снарядим. Видишь, что с ребятами творится?!»

В общем, дошел я до Зернова, он своей властью отстранил тех ребят, а нас отправил к изделию. Ну, я маленького роста, и поэтому залез внутрь и там начал работать. И страх как рукой сняло, озорное какое-то чувство. Достаю из коробочки капсюли, ставлю их в нужные места. Вроде бы все закончил, но в коробочке один капсюль остался. Вот тут уже действительно страх пронзил, но, к счастью, я быстро нашел ту красную точку, которую пропустил…

— Неужели можно внутрь бомбы забраться?

— Да, была сверхмощная бомба, которую мы испытывали в 1962 году, так в ее корпусе мы просто прогуливались — она была гигантской. А тогда я по пояс забрался внутрь, ноги болтались снаружи — иначе просто не достать до нужного места…

— Ну, а теперь самый смешной эпизод?

— Особо смешного было мало, но чувство юмора мы старались сохранять в любых ситуациях… Не смешной вспомнил эпизод, а очень тяжелый и страшный.

Это было в 1955 году. Бомбу подвесили, самолет вылетел. И вдруг выясняется, что у носителя отказал локационный прицел. Экипаж переходит на оптическую систему, но наплывают облака. Начальство принимает решение посадить самолет… Командир самолета идеально посадил машину. Мы перекрестились — и бегом к самолету, чтобы бомбу отцеплять.

— Мог быть ядерный взрыв при неудачной посадке?

— Да. Теперь подобное невозможно, все многократно заблокировано, и самопроизвольного взрыва просто быть не может, но тогда… Тогда были иные времена.

— И все-таки, какие испытания из великого множества Вам особенно запомнились?

— Я начал руководить испытаниями с 1955 года. Самое первое — две маленькие бомбы, ну а потом — любые, исключая самую большую. Там во главе был Ефим Павлович Славский. Он летал на самолете сопровождения, в 150 километрах от взрыва — так было предусмотрено, потому что ближе нельзя, опасно… Точную дату уже не помню, а вот номер заряда в памяти держится четко — я имею в виду «604‑й заряд»…

Впрочем, хорошо помню гашение газового фонтана в Уртабулаке, там, где и Вы тоже были. Внешнего проявления, казалось бы, не наблюдалось — взрыв-то подземный был, но, тем не менее, отличная получилась «картинка». Когда ударная волна вышла на поверхность земли и выбила пыль со всех дорог, сразу же в котловине четко проступила вся сетка их. Как будто морская волна пробежала по котловине, где горел фонтан, — от центра к краям. Конечно, это всего лишь какое-то мгновение, но зрелище любопытное. Ну, и, в конце концов, газовый фонтан начал сникать, а вскоре и совсем погас.

— Вы с гордостью вспоминаете о прошлом?

— Конечно.

— Вы пришли в отдел Сахарова капитаном. Если бы сегодня Вы были не генерал-лейтенантом, а капитаном, пришли бы сюда работать?

— В сегодняшней обстановке — нет.

— Почему?

— Развал идет везде, в науке в целом, в нашей области в частности. Военному человеку сегодня в Федеральном ядерном центре делать нечего.

— Вы считаете, что будущего у центра нет?

— Это не так. Со своими соратниками и помощниками я стараюсь делать все, чтобы оно появилось. Центр необходимо сохранить. Процентов 20—30 сотрудников из нынешней численности должны заниматься основной работой, то есть продолжать делать оружие, в том числе и не только ядерное. На мой взгляд, конверсия для Арзамаса‑16 — это и переход на создание неядерного оружия. Кстати мы выиграли несколько конкурсов, и ребята пару новых систем делают…

А вот что делать всем остальным — не знаю. С моей точки зрения, в Арзамасе‑16 нужно оставить чисто военный центр, не разбавляя его «гражданской продукцией», да это и не очень реально. Однако государство должно позаботиться о специалистах высочайшего класса и о жителях города. Но, как Вы прекрасно понимаете, в нынешних условиях такое решение проблемы нереально.