Место для нас

Кэт родила Люка в больнице Пите-Сальпетриер недоношенным; его забрали в детское отделение и держали в боксе. Кэт лежала в палате этажом ниже. Она не могла спать, поэтому по ночам медленно ходила по коридорам в новой желтой ночной сорочке. Живот у нее все еще был сильно растянут и побаливал, и самой себе она напоминала переваливающуюся с лапы на лапу утку. На третий день после родов взыграли гормоны, и медбрат нашел беспомощную от усталости Кэт в коридоре – горько рыдающую, уткнувшуюся головой в стену. Она переживала за своего крошечного ребенка, переживала из-за того, что у нее слишком мало молока, и из-за того, как понесет его домой из больницы в ужасный, мрачный, кошмарный мир, в котором он родился и от которого она не может его защитить.

Медбрат усадил Кэт на пластиковый стул в стерильно-чистом коридоре, где тишину нарушал только приглушенный плач младенцев, и долго гладил руку Кэт, а она горько плакала и поливала слезами до блеска вымытый пол.

«Живи день за днем, – посоветовал ей медбрат; Кэт только потом осознала, что он говорил с ней по-английски. – Просто день за днем. Не думай о будущем. И о прошлом не думай. Думай только о сегодняшнем дне и о том, что тебе предстоит в этот день сделать и пережить. Тогда все будет хорошо».

Так она и жила. А если переживала о будущем, о том, что нельзя Люку бесконечно жить в крошечной комнатушке с матерью, и что у нее нет денег, и что настанет день, когда придется рассказать все дедушке и бабушке, и о том, как она умудрилась позволить всему этому случиться… то стены ее комнатки начинали сжиматься и давить. Тогда Кэт заставляла себя думать лишь о том, что должна была сделать немедленно. «Сходи в банк. Купи вермут для мадам Пулен. Откладывай двадцать евро в неделю на новые туфли для Люка. Дыши. Простодыши».

Настанет день – и она попытается все изменить. Начнет садоводческий бизнес – будет делать все, что угодно, начиная с заоконных цветочных ящиков и заканчивая полноценными, самодостаточными овощными огородами. Вот только как вести бизнес, если ты сама не самодостаточна? Когда-то Кэт была энергичным и динамичным человеком; увы, того человека давно нет. Кто знает, удастся ли когда-нибудь разыскать прежнюю Кэт и надеть ее на себя, как платье из гардероба Дейзи, и носить, как носила до тех пор, пока они с Люси эти платья не изрезали ножницами.

У Стоунхенджа Кэт разбудила Люка, и они вышли из машины. Люк был потрясен. Он встал как можно ближе к камням, огороженным проволочным забором, и внимательно глядел по сторонам, хотя все вокруг было затянуто дымкой моросящего дождя.

– А откуда они взялись, эти камни?

Кэт запрокинула голову. Стоунхендж находился сравнительно недалеко от ее школы, и учеников довольно часто возили сюда на экскурсии. К сожалению, она немногое запомнила из того, что рассказывали экскурсоводы.

– Хороший вопрос. Понятия не имею.

– Они очень большие. – Люк всмотрелся в одну из табличек. – Я читать не умею.

– Кажется, их укладывали на каталки и тащили.

Похоже, это объяснение Люка не удовлетворило.

– А еще мне кажется, что тащили их из Уэльса. Откуда-то оттуда. Каждый валун весит около двух тонн.

Они стояли и смотрели на гигантские монолиты. Кэт успела забыть, какие они на самом деле огромные.

– Здорово, правда?

Люк кивнул и улыбнулся.

По пути через обширную солсберийскую равнину Кэт указывала на таинственные курганы и земляные насыпи, на могилы захороненных здесь королей, на овец, пасущихся на склонах холмов, а Люк смотрел в окошко, прижав к стеклу нос и указательный палец – так сильно, что его кончик побелел.

Когда дорога пошла на плавный долгий подъем к Винтер-Стоук, Кэт начало подташнивать. Голова закружилась, накатила усталость, а адреналин забушевал в крови с такой силой, что она боялась лишиться чувств за рулем. Предстоящая сцена неоднократно возникала в воображении Кэт, как едва ли не самый важный момент в ее жизни после рождения Люка. Возвращение. Может быть, даже новая встреча с матерью. После телефонного разговора с Люси у Кэт появилась уверенность, что этот семейный сбор неким странным образом связан с Дейзи. Так или иначе, скрывать свою тайну больше не имело смысла. Кэт то и дело напоминала себе, что ее приезд с Люком – дело хорошее. И все же ей было страшно.