Место для нас

– Ох, – вздохнул Билл и добавил: – Бедняжка. Ты в последнее время очень много работаешь.

Люси заметила, что отец как-то особенно пристально смотрит на Карен; взгляда его она не поняла, и ей стало не по себе.

– Да, слишком много. – Карен потянулась, встала и проговорила небрежно: – Кстати, все собираюсь тебе сказать… На семейном обеде я, конечно же, буду, но что касается фуршета в пятницу вечером – не уверена. В шесть тридцать вечера у меня интернет-конференция со Штатами.

– О нет! – воскликнула Люси, извечная Поллианна[75]. – Разве нельзя им объяснить, как это важно?

Карен стояла в дверях кухни.

– Да я уже пробовала, причем несколько раз, – сказала она, потирая пальцами усталые глаза и глядя на мужа. – Рик ничего слушать не желает. Однако на следующий день я буду обязательно.

– Как же грустно, что ты пропустишь фуршет – эти праздники у бабули и Левши всегда самые чудесные, – сказала Люси, которая и вправду не могла придумать ничего чудеснее семейного сборища в Винтерфолде, в доме, полном гостей, света и смеха.

Ее отец помолчал, затем встал из-за стола, подошел к раковине и вымыл детали кофеварки.

– Жаль, Карен, – коротко обронил он и принялся напевать себе под нос: – «И я прав, и ты права, и все у нас прекрасно!»

Люси сделала глоток напитка и поморщилась. Лимон оказался горьковатым, а вода в холодной комнате быстро остыла.

Огорчать отца не хотелось. После расставания с ее матерью он стал похож на печальную старую собаку. Бродил по новому дому в деревне в шлепанцах, пытался приглашать гостей на странные сборища типа вечеринки с корейским барбекю. Карен ему подходила. И – Люси была вынуждена признаться – Карен ей нравилась.

С ней было весело – когда она не смотрела странным взглядом. Карен любила «X Factor» и попкорновые фильмы, могла запросто цитировать «Предложение»[76] и «Отпуск по обмену»[77]. Как и Люси, она терпеть не могла «Реальную любовь»[78] – говорила, что фильм слишком сусальный. Карен была умная, и работа у нее была просто потрясающая. Однажды Люси слышала, как Карен говорила по телефону с боссом и произнесла примерно пятнадцать фраз, в которых Люси не поняла ровным счетом ничего. Она очень хорошо подходила Биллу: расслабляла его и успокаивала, в то время как мать Люси изводила мужа вечной депрессией и разными причудами типа тай-чи, маточной перезагрузки и бикрам-йоги. Люси выросла с ними и видела, как тяжело приходилось отцу рядом с ее матерью. Карен была не из тех женщин, которые только берут, берут, берут. Она давала отцу Люси возможность быть самим собой. В самом начале, когда они только поженились, казалось, что Карен обожает его и внемлет ему так, словно он – голос мудрости. Порой у Люси возникало ощущение, что ее отец несет на себе клеймо «винтеризма» – надо делать вид, что все прекрасно, когда на самом деле дела шли плохо, и поддерживать настроение у окружающих на высоте, когда радоваться было нечему. Больше всего на свете ему хотелось получить одобрение родителей. При этом он всегда жил по соседству, под рукой, отличался неконфликтным характером и в итоге одобрения не получал. Люси расстраивалась. Он был самым лучшим отцом на свете, он был потрясающим врачом. Для него не существовало ничего тривиального. Он искренне заботился о людях. Взять хотя бы коленный бурсит у старого мистера Дилла – бедняга не мог ходить. Билл навещал его каждый день целых две недели, приносил бульон, просто сидел с ним и слушал его рассказы. Или палец Джо Торна. На прошлой неделе Джо рассказал Люси, когда та зашла в паб, что он порезал палец и потерял бы его, если бы не помощь ее отца. А еще Билл спас жизнь кошмарного Джеральда Лэнга на летнем празднике; это происшествие стало легендарным в семействе Винтеров. Еще был случай, когда отец Люси прыгнул в речку и вытащил на берег Туги, последнюю собаку бабули и Левши. Туги был одержим погонями за выдрами.

Люси и ее тогдашний бойфренд Том стояли на берегу и все видели.

Том потом сказал: «Знаешь, я бы и сам полез в воду, но решил не унижать твоего отца. Думаю, ему это было нужно».

«О да, конечно, – хотелось съязвить Люси. – Тебе двадцать пять, ты бывший гребец, ты каждый день совершаешь пробежки. А моему отцу скоро пятьдесят, у него коленки при ходьбе хрустят. Как благородно с твоей стороны!»

Почему она сама ничего не сделала?

Шум в коридоре. Скрип половиц и мяуканье. Значит, проснулась Айрин и собирается кормить Председателя Мяо. Семь часов тридцать две минуты. Надо встать, первой попасть под душ, пораньше прийти на работу, а когда Дебора в четвертый раз спросит, что происходит со статьей о Левше, она ответит: «Прошу прощения. Мне нужно еще какое-то время, чтобы подобрать материалы и определиться с ракурсом подачи. Но у меня появилась идея статьи о Кардашьянах[79]. А еще о Рианне[80]. Или о Дженнифер Энистон[81] и ее тайной несчастной любви».