Место для жизни

«Значит, это не перепой. Били по лицу. Сотрясение мозга. Амнезия. Я что-то забыл. Много денег. Я играл в казино. Я дрался. Будут неприятности. А зачем я был в казино? Интересно, как я туда попал?»

Хаггард понял, что самое лучшее – довериться этой женщине, которая почему-то взяла на себя заботу о нем.

– Еще что было? – озабоченно простонал он.

– В милицию тебя хотели забрать. Я за тебя стольник баксов заплатила, к себе привезла.

Мэтью решительно сел в кровати:

– Мне нужно срочно ехать! У меня встречи, дела.

Екатерина поднесла зеркало:

– Ну куда ты поедешь, Матвей! С таким лицом на встречи не ходят!

Хаггард посмотрел в зеркало и ужаснулся. Бровь была рассечена, под обоими глазами темнели огромные синяки.

– Пить, – вымолвил он.

Женщина поставила на столик два высоких хрустальных бокала, открыла бутылку минералки. Холодная вода вспенилась шипучими пузырьками, стенки бокалов моментально запотели.

Мэтью выпил свой бокал в три глотка, попросил еще. Женщина налила ему, выпила сама.

Хаггард насторожился.

– У меня язва! Я пропустил два или три приема таблеток!

– Так я тебе кашки сварила. Кашу будешь есть?

Домашняя еда! Не пластиковые гамбургеры, залитые кетчупом, не вонючая резиновая пицца, не едкая китайская быстро-еда!

От каши пахло маслом, детством, и здоровьем. Мэтью схватился за ложку.

– Ну и молодец! А то небось все на чипсах да на бутербродах, – Екатерина всплеснула руками, – ишь, худой-то какой!

Так Мэтью волею судьбы исчез из поля зрения московских евангелистов, своих американских покровителей, русских рэкетиров, Семена Приходько, и даже бдительных представителей налоговой инспекции.

Каша утром, борщ и картошка в обед, компот, кисель, блинчики со сметаной… Мэтью открывал для себе другие стороны жизни.

Екатерина была к нему добра и не требовала много от его тела. Мэтью никогда особенно не везло с женщинами, виной тому было его весьма слабое здоровье. Но с каждым днем его слабость все больше уходила в прошлое. Через три дня Мэтью совершенно позабыл о таблетках, альмагеле, и витаминных пилюльках. Екатерина кормила его по старой программе, одобренной сотнями поколений жителей Украины, и Мэтью уже не мыслил жизнь без сметаны, борща, и киевских котлет. В его русском стал исчезать американский акцент, и стали появляться признаки малороссийского произношения.

Мэтью с удивлением стал замечать, что его все сильнее возбуждает круглый упругий зад, и высокая грудь Екатерины.

…

Катя родилась и выросла в Сумской области Украины. Ее родной колхоз постоянно беднел, люди разорялись, начинали спиваться и воровать. Катя была слишком гордой и независимой, чтобы тупо плыть по течению безрадостного сельского существования.

– Я заработаю себе на нормальную жизнь! – решила она.

Екатерина закончила кулинарное училище, долго моталась по стране. Она побывала в Сибири, Заполярье, работала поваром у золотоискателей Магадана и нефтяников Сургута. Год за годом на ее книжке росли «северные» рубли.

Но вот что-то случилось со страной. СССР развалился, как карточный домик, Украина стала независимым государством, коммунисты стали называться демократами, а директора заводов – олигархами. Все ее заработанные деньги убила знаменитая денежная реформа, и она поняла, что молодость пропала зря.

Единственной удачей стала покупка квартиры в Москве. Для этого Кате пришлось пройти через все круги ада, и стать совершенно б/к, то есть «без комплексов». Пройдя все ступени городского дна, она устроилась работать в престижном баре одной из шикарных гостиниц – мыть посуду. Она уже и не мечтала о нормальной жизни для себя.

В ее жизни было не только плохое. У нее была дочь, и Екатерина готова была пойти на все, чтобы ее дочь жила нормальной человеческой жизнью.

Что заставило ее спасать худого длинного американца, она не могла себе объяснить.

…

– Вставай, алкоголик, вставай! – скрюченная бабушка больно тыкала Ивана в бок своей палкой.

Он открыл глаза. Костерок догорал. Сато спал сном младенца, скорчившись на своем спальнике. С одной стороны к нему притулился Матвеич, с другой раскинул свое огромное тело Петр Петрович.

– Да вставай ты, хулиган!

Иван проморгался. Старушка с утра производила гораздо более отталкивающее впечатление. Ее спина была согнута ужасным горбом, голова находилась на уровне поясницы. Для опоры она использовала короткую белую палку. Иван присмотрелся:

– Чем это ты, бабушка, меня тыкаешь?

Ошибки быть не могло. В правой руке старуха держала старую бедренную кость!

– Вставай же, бездельник!

Иван вскочил. Плотный слоистый туман плыл над холмом. Солнце только начало вставать из-за леса, слегка крася розовым серую пелену.

Копылов прищурился, его колени неожиданно подкосились. Холм был огорожен высоким частоколом! Иван сделал несколько шагов, не обращая внимания на ворчливые команды старухи. На вершине каждого бревна белел человеческий череп. Черепа были большие и маленькие, целые и рассыпавшиеся, некоторые совершенно белые, а иные – с остатками плоти и волос.

Старуха оставила Ивана в покое и принялась тыкать палкой в толстый живот Петра Петровича. Петрович совершенно не желал пробуждаться.