Место под названием «Свобода»

К счастью, Лиззи понятия не имела, что они уже практически обанкротились. После того как ее ребенок оказался мертворожденным, она жила в каком-то тумане, в состоянии ступора целых три месяца. А затем, застигнув его с Фелией, пришла в неописуемую ярость и перестала разговаривать с мужем вообще.

Но сегодня она внезапно стала выглядеть иначе. Вид у нее был почти веселый, и с супругом она начала обходиться более дружелюбно.

– Есть какие-то новости? – поинтересовалась она за обедом.

– Волнения вспыхнули в Массачусетсе, – ответил он. – Там образовалась группа смутьянов, которые величают себя «Сыновьями Свободы». У них хватило наглости даже отправить деньги на поддержку этого треклятого Джона Уилкса в Лондоне.

– Удивительно, что они вообще знают, кто он такой.

– Они считают его поборником свободы. А тем временем представители королевской налоговой службы боятся даже сунуться в Бостон. Им приходится торчать в гавани на борту боевого корабля «Ромни».

– Похоже, колонисты там готовы поднять мятеж.

Джей покачал головой.

– Им требуется лишь прописать дозу того лекарства, которым мы излечили в свое время разгрузчиков угля, – несколько залпов из ружей и смертных приговоров. Виселиц хватит на всех.

Лиззи от его слов передернуло, и больше никаких вопросов она ему не задавала.

Они закончили есть в полном молчании. Когда Джей раскуривал послеобеденную трубку, вошел Леннокс.

Джей сразу заметил, что во Фредериксберге он не только занимался делами, но и, вероятно, крепко пил.

– Все в порядке, Леннокс?

– Не совсем, – ответил Леннокс своим обычным нагловатым тоном.

– Что произошло? – нетерпеливо спросила Лиззи.

Леннокс ответил, стараясь избегать ее взгляда.

– Наш табак сожгли. Вот что произошло.

– Как это – сожгли?

– Инспектор сжег. Как обычный мусор. «Не имеет коммерческой ценности».

У Джея прихватило низ живота, а потом подкатила тошнота к горлу. Он глубоко сглотнул и сказал:

– Я даже не подозревал, что нечто подобное возможно.

– Что оказалось не так с нашим табаком? – спросила Лиззи. Леннокс выглядел на редкость для себя смущенным. Какое-то время он не отвечал на вопрос.

– Ну же! Говорите правду! – со злостью обратилась к нему Лиззи.

– Они заявили, что табак перенасыщен коровяком, – наконец выдавил из себя Леннокс.

– Я так и знала! – воскликнула Лиззи.

Джей понятия не имел, о чем шла речь.

– Что значит, табак перенасыщен коровяком?

Лиззи холодно процедила сквозь зубы:

– Это значит, что на земле, где потом выращивали табак, часто пасли скот. А если в почве оказывается слишком много навоза, табак приобретает неистребимый и очень неприятный вкус. Об аромате говорить не приходится.

Джей сердито поинтересовался:

– Кто такие эти инспекторы, которым дано право уничтожать мой урожай?

– Их особо назначает ассамблея колонии, – вновь просветила его Лиззи.

– Это возмутительно!

– Перед ними ставят главной задачей поддерживать прославленное качество виргинского табака.

– Я непременно подам на них в суд, обращусь к защите закона.

Но Лиззи остудила его пыл:

– Джей, тебе не в суд следует подавать, а нужно начинать как следует вести дела на своей плантации. Ты мог бы выращивать здесь превосходный табак, если бы уделял ему должное внимание и по-настоящему изучил специфические методы ухода за этим растением.

– Мне не требуются рекомендации женщины, как мне управлять своим хозяйством! – заорал он.

– Тогда тебе не требуется и перепоручать управление полному болвану, – огрызнулась Лиззи, выразительно посмотрев на Леннокса.

Ужасающе болезненная мысль пронзила Джею мозг.

– И какая часть нашего урожая была выращена подобным образом?

Леннокс отмолчался.

– Так какая же? – настаивал на ответе Джей.

– Весь урожай, – ответила Лиззи.

Только теперь Джей до конца осознал, что потерпел полный крах.

Плантацию он заложил, влез в долги по уши, а весь его урожай табака гроша ломаного не стоил.

Внезапно он почувствовал, с каким трудом дышит. Казалось, ему сдавили горло. Он открывал рот, как рыба, но воздух не поступал в легкие.

Затем ему удалось наконец глубоко вдохнуть, как утопающему, в последний раз вынырнувшему на поверхность.

– Господи, спаси и сохрани меня, – сказал он и спрятал лицо в ладонях.

* * *

В ту ночь он решился постучать в дверь спальни Лиззи.

Она сидела перед камином в ночной сорочке, думая о Маке. Ею владел экстаз подлинного счастья. Она любила его, а он любил ее. Да, но что же им теперь делать? Она всматривалась в языки пламени. Пыталась подходить к вопросу с чисто практической стороны, но ее мысли постоянно срывались на воспоминания о том, как они занимались сексом на ковре перед трюмо. И ей хотелось снова все повторить.

Стук заставил ее вздрогнуть. Она вскочила с кресла и уставилась на запертую дверь. Ручку трясли, но она надежно запиралась на ночь с тех пор, как застала Джея с Фелией. Донесся голос Джея:

– Лиззи, открой дверь!

Она не отзывалась.

– Рано утром я отправляюсь в Уильямсберг, чтобы попытаться занять еще денег, – сообщил он. – Я хочу увидеться с тобой перед отъездом.

Лиззи по-прежнему молчала.

– Я знаю, ты там. Открывай! – Казалось, он был слегка пьян.