Место покоя Моего

И еще нюанс. При всей фактической близости Иешуа и Иоанна они все же никогда не были близки душевно. Они никогда не разговаривали вдвоем на какие-нибудь отвлеченные темы, никогда вместе не веселились, не шутили, не дурачились, и если Иоанн мог себе позволить и шутку, и даже дружескую насмешку, розыгрыш - над тем же Петром, или вот Андрей стал любимым объектом для веселых подначек в их компании, то Иешуа всегда был только серьезен, слишком строг. Нет, он шутил, конечно, позволял себе едкую и тонкую иронию, и частенько позволял, но все это было как-то... слишком всерьез, что ли... У Петра иногда складывалось ощущение, что чувством юмора Создатель обделил ребенка... Или нет - ребенком он был куда как шаловливым, смешливым... Опять матрица? Или все-таки характер, ею запрограммированный? Характер-цель... Короче, Иоанн и Иешуа были очень близкими, но - только соратниками. Выходит, отсюда такое холодное, расчетливое восприятие Иоанном страшненького признания Петра?.. Или это просто-напросто мир такой, время такое, когда жизнь человеческая - мало что стоит, Бог дал, Бог и взял, жить - живым... А если чья-то смерть принесет пользу общему делу, то и возникает всего лишь деловой, прагматический вопрос: как это?

Петр знал, как это. Но счел преждевременным объяснять Иоанну. Прагматизм прагматизмом, но дом строить следует с фундамента и поэтапно. Не разом. В конце концов, за что Петром осуждаем Иешуа? Как раз за кавалерийские методы.

Поэтому Петр решил пока ответить на вторую часть вопроса. - Какому миру? Всему. Цивилизованному. Мне кажется, Йо-ханан, даже сам Иешуа не очень представляет себе, как далеко пошла и особенно пойдет вера, которую он принес на землю Израильскую. Посмотри кругом. Эллины. Римляне. Жители Айгиптоса или далекой Ходду. Совсем дикие варвары на севере Римской империи - всякие франки, галлы... Разве есть у них Бог? У них десятки, сотни божков, которые развратничают, гадят друг другу и людям, ссорятся, воюют... Разве это вера? Разве тысячам людей в этих землях есть на кого уповать в радости или беде? Разве они давным-давно не завидовали нашему Богу? Даже угнетая нас, убивая нас, разделяя отцов и сыновей - разве не завидовали, ненавидя нас за нашу веру? За наше великое единство в вере?.. У меня были разговоры с богатыми эллинами здесь, в Иершалаиме. Я имею в виду чистых эллинов, не римлян, а тех, что говорят на эллинском и хорошо знают текст Торы - он переведен на эллинский и у них называется Септуагинта. Впрочем, они говорили со мной не только от себя, но и от кое-кого из Рима. Они знают о Иешуа. Они очень внимательно следят за его деяниями. Они верят, что он - именно тот Машиах, приход которого предсказывали пророки. Они считают, что люди в самой Элладе, на Крите, в землях Арама готовы принять учение Иешуа, основанное на Законе евреев. Они ждут... как они сказали - знамения. Знака свыше. Слова Господа.

Иоанн позволил себе чуть усмехнуться.

– Вот, значит, будет знак, и все сразу придут к вере в Посланца Господнего, в Машиаха, в нашего Иешуа из крохотного Нацрата, о котором они даже не слышали никогда?

Петр не захотел принять иронии.

– Я не идиот. Это только наша вера, это только наш Бог, это только наш Машиах. Чтобы он стал Божьим Посланцем для всего мира, должно пройти много времени и, к сожалению, пролиться много крови. Наверно так. Но знак - я называл это чудом - нужен в первую очередь нам. А эллины... Я говорю только о том, что Бог начал творить мир с нашей земли, и дал Завет Аврааму на нашу землю, и объявил богоизбранным наш народ, но разве он не Бог для всех остальных земель? Просто люди оттуда пока не догадывались о том, Бог не давал им знака. Не спешил? Может быть. Вот они и напридумали себе идолов... И кто знает, появление Иешуа, как Машиаха, - не начало ли это разговора нашего Бога со всеми народами?.. Для меня интерес эллинов - всего только интерес, всего только робкое понимание, что истина лежит где-то рядом, - для меня это подтверждение того, что мы правы.

– Все-таки мы? - Иоанн встал и подошел к Петру. Они стояли лицом к лицу огромные, загорелые, оба рано начавшие седеть, а ведь еще пару лет назад у обоих седого волоса найти нельзя было, - И только мы?

– Думаю, что не только, - ответил Петр. - Думаю, что будут еще - те, кто поймет нас. Но не в них дело. Нас было трое - с самого начала. Нас и сейчас должно быть трое.

– Ты хочешь объяснить Иешуа, что он должен умереть?

– Я хочу объяснить Иешуа, что он должен жить вечно.

– Это будет непросто, - усмехнулся Иоанн. - Не говоря уж о том, что я лично не знаю худо-бедно приемлемого способа жить вечно. Если только не в памяти народной, а это - слабая замена личной жизни. Пусть даже короткой.

Он был прав, Петр понимал. Отговорился общими словами, привычным лозунгом из будущих времен, а Иоанн задал вполне конкретный вопрос, ожидая вполне конкретного ответа.