Место покоя Моего

Ничего особенного не стоило бы ему порубить к такой-то матери всех этих надутых от важности стражей числом в две дюжины. Да и все делать самому не пришлось бы: встал бы рядом Симон с мечом, а остальные, вооружившись обломками веток, в изобилии заброшенных в сад рукотворным землетрясением, помогли бы им. Но мгновенно были натянуты тетивы на луках, ощетиненных стрелами с бронзовыми наконечниками, и каждая нацелилась на каждого ученика, а на Петра - так и вовсе штук восемь.

И опять - ушел бы Петр от стрел, он от пуль умел уклоняться, но что делать с остальными одиннадцатью? Они должны остаться живыми, стерва История не поймет преждевременной смерти будущих апостолов. Как там в старой доброй песне: "А пуля знает точно, кого она не любит: кого она не любит, в земле сырой лежит..." Здесь не пули, здесь стрелы, но Петр знал: среди стражников, посланных Кайафой, вряд ли были мазилы...

– Стойте! - поднял руку Иешуа. - Не нужно кровопролития. Я - тот, за кем вы пришли. Не трогайте моих друзей, они просто хотели защитить меня. Разве всякий из вас не поступил бы так же со своим другом?..

Тщетный призыв к добросердечию стражников. Они - профессионалы, а для профи слова - всего лишь слова. За ними - пустота. Поэтому луки по-прежнему остались натянутыми, а меченосцы быстро окружили Иешуа, оттеснив от него учеников, и повели вниз, освещая чадящими факелами еще недавно исхоженную, теперь заваленную камнями, ветками, просто грудами рыхлой земли дорогу в город.

Петр смог услышать странно замедленную, тягучую - вот она, прыгающая кошка! - мысль, хорошо знакомую, но сформулированную впервые, не исключено Петру и адресованную, хотя официально адресат был другой:

"Господи, прошу Тебя, пронеси эту чашу мимо меня..." И все. Тишина. Безмыслие.

Петр только успел назвать про себя имя: -"Йоханан..." - как тот, опередив мысль учителя и друга, уже исчез в темноте, зная, что должен поспеть в дом Кайафы раньше процессии с арестованным. Он тоже был профи, и ему не стоило напоминать о необходимом. А вот остальные десять повели себя по-разному. Симон и Иуда, не заметив, впрочем, маневр Иоанна, тоже нырнули в темноту следом за Иешуа, окруженным стражниками, Симон даже меч не спрятал. Петр хотел было задержать их, но не успел, подумал: вряд ли они станут ввязываться в бой, не дураки ведь, скорее - проследят конвой до дома первосвященника. Пусть их. Был уверен: Иоанн почувствует их, не позволит увидеть, что он вошел в дом врага... Андрей сидел на земле, плакал, не стыдясь слез, все время бессмысленно и неизвестно кого спрашивая:

– Что же теперь будет? Что же теперь будет?..

Яаков и Фома смотрели на Петра с немым ожиданием: что делать? Как действовать? То же, что и Андрей, только - молча и без слез.

Кто-то не успел еще отойти от той минутной силы, которая совсем недавно обрушилась на них невесть откуда, двигался замедленно, не совсем ощущая себя в реальности. Кто-то просто сидел и ждал - тоже непонятно чего. Чуда? На сегодня - все, чудеса исчерпаны...

Петр взял командование на себя, что, впрочем, от него ждали.

– Всем - в дом камнереза, где провели седер. Выяснить: что там натворило землетрясение, что с женщинами. Если надо - помочь. Оставаться в доме до моего прихода. Никаких самостоятельных действий. Это - приказ.

– А ты куда? - ревниво спросил Яаков.

– Я послал Йоханана проследить, куда поведут Машиаха. Очень надеюсь, что эти два сумасшедших, Иуда и Шимон, не испортят Йоханану слежку, не вспугнут стражников... Я иду к дому первосвященника: не может быть, чтобы захват Иешуа обошелся без него. Все встречаемся в доме камнереза. Никому не расходиться, иначе потеряемся - и Иешуа не поможем, и сами дурных дел наделаем... Все поняли?.. В путь, быстро!