Читаем Место покоя Моего полностью

Место покоя Моего

– Я не считал. Вчера было просто много. Завтра - очень много. А когда ты завершишь свой земной путь и твои потомки, и потомки твоих потомков тоже упокоятся в мире, тогда тех, кто назовет меня Царем Иудейским и Израильским, будет немерено... Пойми, Кайафа, не только люди слышат меня, но и я их слышу. Почему тебе не поверить им, как я им верю?..

– Ты собираешься разрушить Храм и построить новый? Иешуа молчал. Вопрос был трудным для него. Особенно после того, что произошло - а вернее, не произошло! - нынешней ночью.

– Почему ты молчишь? - спросил Кайафа.

– Думаю, - ответил Иешуа. - Вчера я сказал бы: да, это так. Собираюсь. Но сегодня скажу иначе: нет смысла. Тот Храм, который построен Иродом на горе из камней галилейской долины Бет а-Керем и украшен золотом и мрамором Карарры, он давно мертв. Там нет Бога. Пусть пока стоит... А Храм внутри людей я давно начал строить и много в том преуспел, и он заменит все Храмы, известные в земле Ханаанской и далеко за ее пределами...

Ученик умел признавать поражения и делать из них здравые и точные выводы. Не получилось реально разрушить Храм, значит, прав Петр, утверждая идею Храма в душе. Тем более после всего, что сегодня ночью было поведано.

– Только зачем я тебе это говорю? - продолжал Иешуа. - Ты же все равно мне не веришь. Так верь в свой Храм. Верь, что он вечен. Только знаешь пророчество?..

– Пророка Захарии? О Храме?

– Нет. Пророка Иешуа из Нацерета. Твой Храм будет стоять, пока жестокий огонь не начнет разрушать его, пока верхние камни не станут падать со стен и тащить за собой другие камни, пока не останется от него на земле только мертвое поле камней. И я к этому не буду иметь никакого отношения.

Кайафа совершенно искренне засмеялся:

– Когда же это случится, пророк?

– Я бы назвал тебе срок, он уже виден, но ты опять не поверишь. Не томи себя и своих помощников, вам я неинтересен. Отправь меня обратно в пещеру, там сухо, спасибо на этом, и я буду ждать своей судьбы с именем Господа моего в сердце.

– Тебе недолго ждать, нацеретянин...

И зашевелились в зале, чем-то задвигали, загремели, а через минуту за занавеску заглянул Кайафа, увидел Петра-Доментиуса, возлежащего на кушеточке, не сдержался - позволил себе усмехнуться:

– Удобно тебе было, Доментиус?

– Вполне, - сказал Петр и встал. - Все прошло замечательно, хотя согласись, Кайафа, он - умный собеседник, этот Иешуа из Нацерета.

– Я так не думаю, - не согласился осторожный Кайафа, хотя он вообще не думал о Иешуа даже как о человеке - не то чтобы о собеседнике. - Ты знаешь, что Пилат назначил суд на полчаса после одиннадцати?

– Знаю. Не беспокойся. Все будет в порядке... Они вышли в зал. Конспиратор Кайафа не оставил в нем своих помощников: зачем им знать о существовании некоего эллина, который вправе подслушивать за занавеской.

– Ты придешь на суд?

– Вряд ли. Любимый ученик мне доложит... Кстати, а где он?

– Ждет тебя внизу. Он знает о допросе.

– Тоже подслушивал?

– Знает, - упрямо повторил Кайафа.

– Не прощаюсь, - сказал Петр, кладя руку на плечо первосвященнику. Вольность, конечно, но это - за Иоанна, который "ждет внизу". - Я еще увижу тебя, Кайафа. Благодарю за хорошо выполненное дело.

Услыхал мысленное: да уйдешь ты когда-нибудь?! Не стал испытывать терпение хозяина, быстро вышел, спустился вниз. У выхода на каменной скамеечке сидел Иоанн. Увидел Петра, с почтением встал, склонил голову. Двое здоровых охранников-левитов с любопытством наблюдали эту сцену. Иоанна они, не исключено, запомнили, он здесь не раз бывал, а эллина видели впервые. Тогда, когда Петр приходил к Кайафе, у дверей караулили другие. А этим интересно было: что общего между каким-то местным стукачом первосвященника и богатым эллином. Интересно? Пусть мучаются...

Кивнул Иоанну: мол, следуй за мной, И исчез в ночи Верхнего города.

Некоторое время шли молча.

Иоанн спросил:

– В дом к камнерезу?

– Сначала переодеться. А потом - к своим.

– Что мы им скажем?

Петр задумался на мгновенье, потом сказал:

– Правду, Йоханан. Завтра - суд. Ты все слышал?

– Все, - кивнул Иоанн. - Я стоял у входа, по ту сторону двери. А дверь была приоткрыта.

Петр не понял, почему первосвященник так настаивал на термине "знает" вопреки реальному "слышал". Не хотел обижать Пера сравнением с каким-то иудейским шпионом, который тоже подслушивал? Так Петр, в отличие от шпиона, делал это комфортнее - лежа...

– Завтра все мы будем стоять на площади перед крепостью Антония, где объявят приговор Машиаху. Пусть наши узнают его раньше. Особенно - мать Мария. Может, чуть легче им будет завтра.

– Вот тут я сомневаюсь, - не согласился Иоанн. - Легче им не будет никогда.

Он еще не знал, что ошибается.