Место полного исчезновения: Эндекит

— А вот так — режут беднягу по деталям, — усмехнулся Игорь. — Мне рассказывали об этом. Оказывается, очень долго можно резать человека, если не задевать жизненно важных органов. Отрезают уши, нос, губы, язык, выкалывают глаза. Затем отрезают пальцы и половые органы. Послушала бы ты, как это с аппетитом живописал мне один из приблатненных.

— А ты на чьей стороне? — неожиданно поинтересовалась Алена.

Игорь задумался, но очень скоро ответил:

— На твоей!

И его ответ прозвучал как объяснение в любви.

Алена так и восприняла это, и волна жгучего желания пробежала по ее телу, лишая всякой способности к сопротивлению. Один мужчина был в ее жизни, и этот единственный был ее партнером, после смерти которого она не знала ни объятий, ни поцелуев.

Какая-то сила, которой сопротивляться было просто невозможно, подняла Алену со стула и повела к Игорю Васильеву.

И эта сила обладала столь высокой энергетикой, что она и Игоря подняла с места, чтобы бросить навстречу Алене.

Они с такой жадностью впились друг в друга, что, казалось, еще одно усилие, и они сольются в одно целое навсегда, являя собой триумф легенды о Гермесе и Афродите.

Алена, ощутив пружину мужской силы Игоря, поспешила высвободить ее из прикрытия, раздев нового партнера, а она сразу же решила, что только Игорь будет ее новым партнером в смертельных играх с Судьбою, и, не дожидаясь, когда Игорь догадается или решится ее раздеть, разделась быстро сама и, смахнув ворох папок с бессмысленными бумагами со стола, увлекла Игоря заняться на этом столе самым лучшим, что есть на свете, — любовью.

Когда они, удовлетворенные и счастливые, „вернулись на землю“, Алена посмотрела в сторону двери и сказала удивленно:

— А мы даже дверь не закрыли.

Игорь спохватился и бросился закрывать дверь на крючок.

— Представляю, какие „шары“ выкатил бы майор, застав нас в неглиже.

— Где ты видишь неглиже? — усмехнулась Алена, с удовольствием рассматривая голое тело партнера. — „В чем мать родила!“ — это я еще понижаю, но ни на тебе, ни на мне я не вижу ни одной детали неглиже.

Она села на столе по-турецки, скрестив ноги, опираясь руками на стол, выставив грудь. А глаза ее неотрывно следовали за Игорем.

Игорь поспешно вернулся к ней, словно младенец, потерявший на секунду материнскую грудь и заметавшийся в поисках теплого и родного. И опять слился с ней в объятиях.

— Тебе было хорошо? — бережно спросил он Алену.

— Не то слово! — уверила она его. — Замечательно! Восхитительно! Так высоко в небо я еще не поднималась.

— Как я чувствую, — улыбнулся Игорь, — работать мы больше не будем!

— Главное, во время одеться! — напомнила Алена. — Нам с заключенными на таком уровне общаться не разрешается. Устав не велит.

— Ты же вольнонаемная! — напомнил ей Игорь.

— Я шучу! — вздохнула Алена. — Неужели ты думаешь, что меня могли остановить погоны? Они слетели бы вместе с формой, только и всего. Королям изменяют, присягу нарушают…

Она замолчала и жадно впилась в губы Игоря.

Вася, на которого Дарзиньш так понадеялся, что он присмотрит за „лавкой“, пока он будет заниматься любовью с Ольгой, тоже заразился общим стремлением заполучить свежее женское тело.

А молоденькая толстушка, на которую Вася „глаз положил“ еще на пристани, стоила его усилий. Тихая и скромная, она на всем своем крестном пути ни разу не подвергалась насилию. Ее надо было разглядеть, потому что она не была обладательницей броской красоты.

А Вася ее разглядел. Толстушку звали Алевтина или Аля. К огромному удивлению Васи, Аля оказалась к тому же еще и девственницей. История ее попадания на строгий режим исправительно-трудового учреждения была как две капли воды похожа на истории тысяч продавщиц, попавших после училища в лапы похотливых директоров, магазинов, трестов и объединений: приглянулась она директору, и он стал домогаться ее, но все его ухаживания были отвергнуты, подарки возвращены. Тогда директор поставил ее работать на весы, отрегулированные таким образом, что довольные покупатели получали с каждого килограмма двести грамм довеска, а Алевтина — недостачу на многие тысячи рублей. „Воровку“ вызвал в кабинет директор и нагло предложил — либо она становится „раком“ прямо здесь, в кабинете, на ковре, либо ее будут ставить в ту же позу в тюрьме и на всех пересылках. Алевтина выбрала другое: тяжелой хрустальной пепельницей, стоявшей на столе директора магазина, она ударила его по виску, проломив череп, и автоматически получила за убийство десять лет строгого режима. Статью за „воровство“ покрыла статья за убийство.

Вася, к сожалению, забыл не только всех своих прежних любовниц, но и свои непосредственные обязанности, забыл про работу и про своих „сексотов“.

А майору, заместителю Дарзиньша, только того и надо было. Он вовсю развернулся, обнаружив в себе склонность к дворцовым переворотам и интригам. Он даже и думать забыл о врачихе, которая произвела на него столь неотразимое впечатление, что он на секунду почувствовал себя мужчиной, полноценным и здоровым.