Место преступления – тело. Судмедэксперт о подозрительных смертях, вскрытиях и расследованиях

В доме стоял стойкий запах трикальцийфосфата, его я помнила с подросткового возраста, когда боролась с прыщами. Запах был настолько сильным, что почти перебивал запахи гниения. Дом вымыли до блеска. Единственным потревоженным местом осталось то, где лежали четыре женских тела. Самая старшая из жертв лежала отдельно от остальных, и мы предположили, что она умерла первой, а три девушки положили ее так, словно та умерла во сне, вот только ее нашли не в постели. Три оставшихся девушки нашлись в том месте, где упали и умерли. На телах не было видимых повреждений. На кухне обнаружилось немного еды, однако не было признаков того, что ее кто-то готовил или ел. Окна закрывали занавески, погружая дом в полумрак.

Когда мы открыли занавески, то с удивлением обнаружили, что окна были заклеены скотчем – кто-то удостоверился, что дом нельзя будет проветрить. Дальнейший осмотр показал, что и камин был заблокирован. Кто-то и правда постарался хорошенько закупорить дом.

Я немедленно предположила, что девушки договорились о самоубийстве, а погибли от того, что вдохнули углекислый или угарный газ или проглотили что-то токсичное и отравились. В любом случае, я считала, что посторонние люди не были причастны к этому – девушки все сделали сами.

Я описала найденные на месте улики токсикологам и попросила их поискать что-нибудь необычное, что девушки могли выпить или съесть, а также проверить уровень углекислого газа в крови. Но токсикологи не обнаружили ничего особенного. Вскрытие показало, что у самой взрослой из жертв было респираторное заболевание, но никаких болезней у других – ничего, что могло бы привести к смерти. Однако у трех девушек были признаки терминальной стадии обезвоживания. В желудках не обнаружилось еды, и тонкий и толстый кишечники были, на удивление, пусты. Мы исключили гастроэнтерит из причин смерти, потому что я не нашла никаких признаков инфекций или воспаления желудочно-кишечного тракта и других частей тела.

В ходе дознания выяснилось, что одна из девушек придерживалась голодания и специально посещала ретриты. Мы пришли к выводу, что причиной смерти стали голод и обезвоживание, скорее даже последнее. Старшая из жертв, учитывая ее возраст и респираторное заболевание, похоже, скончалась на несколько дней раньше остальных. Невиданное коллективное решение. Кто знает, что творится за закрытыми дверями?

Люди не всегда видят разницу между судебным танатологом и судебным антропологом. Если по-простому: судмедэкспрты-танатологи имеют дело с телами, а антропологи – с костями; танатологи – медики, антропологи – ученые; танатологи работают с более-менее свежими телами, в то время как антропологам комфортнее работать с древними останками. Однако их области пересекаются в процессе расследования смертельных случаев.

За многие годы я поработала с невероятными антропологами: с Сью Блэк в Шотландии и Сьерра-Леоне и с Лорин Бакли в Ирландии, не говоря уже о бесчисленном множестве антропологов из Америки и Англии, когда они содействовали ООН в расследовании военных преступлений. Несмотря на то что основной их задачей является опознание останков, американские антропологи также специализировались на травмах, которые можно определить по костям. Я многое узнала об огнестрельных ранениях, даже о такой простой вещи, как порядок попадания пуль в череп. Первый выстрел вызывает паутинный узор от перелома черепа в том месте, куда попадает пуля; это меняет узор последующих переломов от выстрелов, так как новые обрывают паутинную линию первого перелома (последующие образующиеся линии не пересекают те, что уже имеются). И одного выстрела достаточно, чтобы вызвать сильные повреждения и смерть; при многочисленных выстрелах смерть неизбежна. Любая информация, добытая с тела, может добавить красок общей картине преступления – с миру по нитке!

Благодаря опыту работы с антропологами я могу отличить кости животных, хотя в некоторых случаях это не так просто. Один местный врач однажды принял закопанные кости мертвой собаки за человеческие останки. Мне пришлось карабкаться по холмам и пересекать долины, чтобы добраться до места преступления, где мне вручили лопату и отошли. Хватило несколько подкопов, чтобы обнажить тазовые кости и понять, что перед нами не человек.