Место преступления – тело. Судмедэксперт о подозрительных смертях, вскрытиях и расследованиях

Как ученому, мне нравится решать проблемы постепенно, проверяя каждый шаг, иначе гипотеза никогда не перерастет в теорию или закон.

Сложные вопросы существовали всегда: таково было положение дел в судебной патологии, когда я приступила к работе в этой области. За годы ученые проделали большую работу, которая помогла нам лучше узнать многие болезни, а это значит, что судмедэксперт в некоторых обстоятельствах стал лучше понимать, как умерла жертва.

Легче всего отвергнуть противоположную вашей точку зрения, но это непродуктивно и неполезно для суда. Защита подбирает экспертов, потому что их мнения могут принести пользу их клиенту. Суду решать, какие улики подтверждают или опровергают мнение стороны обвинения. Так как дела об убийствах младенцев редки, экспертов в этом тоже немного, и в зале суда раз за разом появляются одни и те же люди. Судмедэксперты обычно выступают со стороны обвинения, так как проводят вскрытие младенцев, но как обвинение, так и защита пользуются услугами специалистов из других областей медицины. Некоторые эксперты выступают исключительно на стороне защиты, так как их мнение отличается от мнения коллег. К несчастью, это может повредить их репутации, так как могут подумать, что они отстаивают сторону обвиняемого и не остаются непредвзятыми. Судья должен решать, кого следует рассматривать в качестве эксперта в судебном процессе и, следовательно, может ли этот человек давать показания. Судмедэксперты обычно считаются экспертами, но некоторые из нас дискредитируют себя в глазах судебной системы.

За все эти годы было много людей, которые подвергали сомнению мои показания, но гораздо меньше тех, чьи мотивы вызывали вопросы. Одним из таких людей был биохимик, интересовавшийся костями, другим – педиатр-невропатолог, изучавшая синдром тряски младенца. Наши пути пересеклись, когда дети умерли при жестоких обстоятельствах, а родителей и нянь обвинили в убийстве. Оба специалиста старались найти иное объяснение травм; единственным доказательством намеренно причиненного вреда оказались травмы и их характер – вскрытие установило, что они получены не в результате несчастного случая, иными словами, это были умышленно нанесенные травмы.

Я всегда настороженно относилась к подобной терминологии, так как она намекает, что решение было вынесено до того, как завершилось расследование. Я не пользуюсь термином «умышленно нанесенная травма» даже когда описываю рану на голове у взрослого человека, где может быть прекрасно видно, что ее и правда нанесли намеренно. Так для чего мне использовать такие термины при описании травм ребенка? «Умышленно нанесенная травма» может быть первой в моем списке характерных диагнозов, но я должна помнить о том, что может существовать и другое объяснение.

Разумеется, когда я представляю суду улики, то рассказываю обо всем: как раны соотносятся друг с другом, описываю характер их нанесения, – я даю обзор с разных точек, а не фиксирую внимание на одной травме.

Вот где мы с экспертами разошлись в подходах. Их мнения основывались только на одном аспекте: биохимик говорил о сломанных костях, а невропатолог – об изменениях в головном мозге. Они не приняли во внимание другие улики, которые подтверждали вероятность того, что детей убили. Я бы и согласилась, что они правы, сосредоточившись на области своей экспертизы, но было ли понятно суду, что они отбросили все остальные улики?

Поскольку биохимик, хоть и был экспертом в метаболизме костных тканей, не разбирался в детских смертях и патологии, ему следовало напомнить суду об этом. Женщина-педиатр подвергла сомнению диагноз «тряски младенца» и еще несколько раз приходила в суд, чтобы представить свою, отличную от мнения других экспертов, точку зрения.

Судмедэксперты обнаружили субдуральную гематому в составе черепно-мозговой травмы, отек головного мозга и кровоизлияние в сетчатку, что признается «триадой», сопровождающей синдром тряски младенца, – этой точки зрения придерживались многие годы. Однако это утверждение не так давно подверглось сомнению. Высококвалифицированные специалисты в области машиностроения провели много исследований по поводу того, возможно ли ребенка трясти так сильно, чтобы вызвать серьезную травму мозга; некоторые говорят, нет, некоторые говорят, что возможно.