Место встречи

Паленов вместе со старшинами орудий проверяли масло в масленках, которых было великое множество. Паленову нравилось и то, что он знал, где находится каждая масленка, и то, что старшины охотно показывали свои заведования и, значит, были спокойны за них, и то, наконец, что он впервые ощутил себя хозяином, и это чувство грело его, делало увереннее в своих поступках и жестах.

Дядя Миша подошел ко второй башне, но залезать в нее не стал, только в открытую дверь негромко позвал:

— Слышь, парень, выйди-ка на минутку.

— Что там стряслось? — недовольно спросил Паленов.

— Беда у нас, парень.

Паленов понял, что дядя Миша пришел с плохой вестью, похолодел, не зная еще, что подумать, и больше не заставил себя ждать. Скорехонько вылез, вытирая вымазанные в масле руки ветошью.

— Беда, парень… Михеич помер.

— Как помер? — не поверил Паленов. — Я же недавно письмо от него получил.

— Писал, пока жив был, а теперь помер… Стало быть, надо ехать.

— Ехать надо, — согласился Паленов, пытаясь сообразить, что следует предпринять, чтобы отпустили дней на пять с корабля. И ничего путного придумать не мог: Михеич не приводился ему родственником, и, значит, он, Паленов, не имел никаких прав ехать хоронить его. — Конечно, надо ехать, — повторил он, сильно сомневаясь в том, что говорил.

Это сомнение дядя Миша Крутов словно бы чутьем уловил, а уловив, подумал, что Паленов не хочет ехать, и, обидясь за Михеича, закричал:

— Да как ты смеешь не ехать?..

— Я-то всей душой… — начал было Паленов, но дядя Миша, решив опять, что Паленов начал отговариваться, даже ногами затопал:

— А если всей душой, то и дуй к Самогорнову! И чтоб через пятнадцать минут был у рубки вахтенного офицера!

Паленов понял, что дело не такое уж безнадежное и, видимо, дядя Миша кое-что предпринял, опрометью бросился к Самогорнову, перед дверью перевел дух и, решив действовать наверняка, уверенно постучал и вошел. У Самогорнова сидел Кожемякин, и Паленов, не ожидая встретить его здесь, смешался, не зная, как приступить к делу. Он пустился в рассуждения, что, дескать, умер Михеич, который хотя никем ему и не доводится, тем не менее ближе человека у него, Паленова, не было, и вдруг понял, что говорит совсем не так, потому что так-то сказать каждый может, а у него дело не совсем обычное, покраснел и жалобно заморгал.

— Вообще Михеич был человек и патриарх флота, — сказал он наконец, поняв, что большего сказать уже ничего не сможет.

— Добро, — сказал Кожемякин на правах старшего. — Вопрос о вашей поездке решен. Командир своим приказом разрешил вам поощрительный внеочередной отпуск. Вы понимаете, что это такое?

— Так точно, — обрадовался Паленов.

— За все прежние деяния вы уже отмечены, кажется?

— Так точно, — несколько потускнев, сказал Паленов.

— Придется потом отработать.

— Так точно, — опять повеселев, сказал Паленов.

— Ну, я думаю… Благодарите своего комдива, что он поручился за вас.

— Спасибо, товарищ капитан-лейтенант.

— Чего уж там, — нехотя промолвил Самогорнов, которому стало неловко и за Кожемякина, и за Паленова, а вместе с ними и за себя, как будто все трое они затеяли унизительную игру, в которой в общем-то нужды не было. — Получайте документы — и будьте здоровы. Кстати, советую лететь на самолете. Немного доплатите, зато быстрее будете на месте.

— Есть.

— Да, вот еще что, — Самогорнов подошел к шкафу, достал из него небольшой сверток, — передайте в Ленинграде Веригину.

— Это что? — заинтересовался Кожемякин.

Самогорнов засмущался:

— Веригин-то скоро отцом станет. Вот я и припас ему тут кое-что. Хотел посылку сообразить, да на почту некогда идти.

— Ишь ты, поди ж ты…

4

Поздним вечером того же дня Паленов с дядей Мишей Крутовым прилетели самолетом в Ленинград, и дядя Миша хотел было сразу же ехать в Рамбов, чтобы оттуда любой оказией добраться до Кронштадта, но Паленов на этот раз взбунтовался, сказав, что если они к полуночи доберутся до Кронштадта, что весьма сомнительно, то к Михеичу их все равно не пустят, и лучше уж идти в Кронштадт первым рейсом парохода. Дядя Миша поворчал-поворчал для приличия, но все-таки согласился, что ехать теперь же в Рамбов не резон. Впрочем, домой он тоже не спешил и, взяв такси, велел шоферу ехать не на Дворцовую набережную, а к черту на кулички — в Новую Деревню.

В Новой Деревне они долго искали улицу и дом, и, когда нашли, Паленов понял, что дядя Миша ехал к Матвеичу, третьему патриарху, который год назад ушел по чистой. Дома того не оказалось: с утра еще подался в Кронштадт. Дядя Миша опять взбунтовался и сказал, что знать ничего не хочет и они сегодня тоже должны попасть в Кронштадт, но пока возвращались в город, пыл его мало-помалу гас, он загорюнился, забрался в уголок, словно бы ему стало все равно, куда и зачем ехать.