Читаем Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба полностью

Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Вагнер: Оно говорит, что Бог нам открыл все то, что надо знать для нашего спасения… Разве не сказал Он нам – стучите и отворят вам?

Фауст: Конечно, Он сказал это, друг мой. Жаль только, что при этом Он почему-то забыл указать место, где находится та самая дверь, в которую надо стучать, предоставив нашему слабому разуму самому искать ответ на этот вопрос… (Доставая с полки фолиант и раскрывая его). А теперь – внимание… Я начинаю… Вот это заклинание.

Вагнер (пятясь от тела): Пожалуй, отойду, чтоб не мешать.

Фауст: Разверзнись Бездна! Время, повернися вспять!.. И обернись конец пути его началом! (Подходит ближе). Саламандра, пылай!.. Ты, Сильфида, летай!.. Ундина, клубись!.. Инкубус, трудись!

Вагнер: Мне кажется, оно пошевелилось.

Фауст: Тогда еще раз повторим заклятье!.. (Громко). Саламандра – пылай!.. Ты, Сильфида – летай!.. Ундина – клубись!.. Инкубус – трудись!

Мертвец неожиданно садится на своем ложе.

Вагнер: Святая Троица!..

Фауст: Спокойно, Вагнер, спокойно… Помни, что перед тобой всего лишь плоть, да к тому же подпорченная временем. (Мертвецу). Кто ты, добрый человек?

Мертвец: Кожевенник, ваша милость.

Фауст: Кожевенник? (Вагнеру). Ты слышал?.. Он, кажется, забыл, что он сначала человек, а уже после – все остальное. Тут он похож на большинство людей, которые не знают, как им себя именовать, чтобы хоть кто-нибудь обратил внимание на их существование. (Мертвецу). И как твое имя, кожевенник?

Мертвец: Не помню, ваша милость.

Фауст: Ты не помнишь своего имени? Вот странно… Тогда скажи хотя бы, как звали твоих родителей?

Мертвец: А на что мне это знать, добрый человек? Там, откуда я прибыл, меня всяк называл "господин кожевник", потому что почетнее имени никто не слышал со времени Адама, который, сам, как вам должно быть хорошо известно, был первым кожевенником.

Фауст: Вот как?.. (Вагнеру). Ты слышал?.. (Мертвецу). Послушай. Но ведь там, откуда ты прибыл, были, наверное, не одни только кожевенники?

Мертвец: Именно так, сударь, одни только кожевенники и никого больше.

Фауст: Невероятно!.. А поподробнее, друг мой?.. Нельзя же, в самом деле, думать, что Царствие Небесное – это одна только огромная кожевенная?

Мертвец: Именно так, ваша милость. Царство небесное – это одна огромная кожевенная, от одного края Млечного пути до другого, а, следовательно, все кто там обитают – кожевенники. Там нет ничего, кроме чанов с кожей, и куда ни посмотришь – снуют души кожевенников и их подмастерьев, потому что только кожевенники достойны войти в Царствие Небесное, ведь только кожевенников любит Бог, который сам есть величайший из кожевенников, а уж с этим, конечно, спорить не станет никто.

Фауст: Наш Бог – кожевенник?

Мертвец: И притом, весьма искуснейший… Так говорит Священное Писание… Спасутся одни только кожевенники.

Фауст (Вагнеру): Ты слышал?.. Наш Спаситель, оказывается, пришел, чтобы спасти одних кожевников. (Мертвецу). Ты хочешь сказать, что тот, кто пролил за нас свою кровь…

Мертвец: Пролил ее за кожевенников.

Фауст (удручен): Мне надо что-то выпить…

Мертвец соскакивает со стола и бежит к двери.

Постой!.. Куда ты?

Мертвец: Я вспомнил, что закопал под нашей старой грушей пятнадцать талеров. Про них никто не знает, а на них можно купить хорошей кожи. (Бежит к двери).

Фауст: Стой! Погоди!

Вагнер: Немедленно вернитесь!

Мертвец: Пятнадцать талеров!

Вагнер: А как, однако, резво припустился… Постойте, говорят вам!

Мертвец: Пятнадцать талеров!

Фауст: Он убежит… Держи его!

Вагнер пытается схватить мертвеца, но тот, вырвавшись, быстро убегает. Фауст бежит замертвецом и скрывается за дверью. Затем Фауст и Вагнер возвращаются.