Металлическое вторжение (СИ)

— Я нашел способ одаривать обычных людей силой Лучафэра. Ну или чем-то, на нее похожей. Получается, как ты имел возможность наблюдать, не слишком красиво, как у одаренных с рождения, но вполне действенно, особенно если таких воинов много — не находишь? Хотя, к сожалению, пока я не имею возможности давать эту силу каждому встречному. У человека все равно должна быть предрасположенность к музыке. Поэтому пока таких людей всего двое — с ними ты уже знаком. Я называю их нотоносцами. Они получили от меня дар творить музыку, но не могут делать это интуитивно и на ходу. Их обучили специальным символам, которыми можно записывать мелодии, с помощью них они создают свою музыку, заучивают ее и воспроизводят. Специально для вас они выбирают наиболее убийственные ноты и сочетания. Но должен сказать, что один из моих лордов умудряется сплетать их довольно-таки изящно.

Шелест посмотрел на него с сомнением. Принцип был ему понятен, он и сам когда-то пытался разобраться в нотной грамоте, но это мало объясняло то, что музыка звучала сама, без инструментов, повинуясь одной только мысли.

— Но ведь Лучафэр бог? — решил уточнить он.

— Верно.

— И он действительно существует?

— Не сомневаюсь.

В этот момент двери в тронный зал распахнулись. Шелест обеспокоенно обернулся, но это оказалась служанка с подносом. Она подошла к Рамзесу и протянула ему красивый кубок.

— Вина? — предложил Шелесту Рамзес.

Тот принял от служанки свою порцию, после чего девушка удалилась.

— Твоя задумчивость, — сказал Рамзес, пригубив из кубка, — наводит на определенные мысли.

— Да, на самом деле, я подумал, что ты, может, хочешь меня отравить, — признался Шелест.

Рамзес вздрогнул. Но это не было дрожью разоблачения. Его взгляд на какой-то миг сменился с холодного на замутненный яростью. Впрочем, Рамзес быстро взял себя в руки.

— Ненавижу этот метод убийства, — с презрением произнес он.

Шелест, приняв это за гарантию чистоты продукта, отпил немного вина. Оно оказалось некрепким и очень вкусным.

— Но если Лучафэр бог, — продолжил он разговор с прерванного места, — и дает свою силу избранным, то как ты можешь отдавать ее другим? То есть, откуда ты ее берешь? Не выторговываешь же ее у самого Лучафэра, правильно?

— Разумеется, — сказал Рамзес. — Не хочу вдаваться в утомительные подробности, но, благодаря силе, данной мне Лучафэром, я вполне могу создать нечто похожее и дать другому человеку. Интересует?

— Нет, спасибо, — замахал руками Шелест. — Мне своей достаточно.

— Одной своей силой меня не победишь. Думаю, ты и сам это прекрасно понимаешь. Ну что, я удовлетворил твое любопытство?

— Еще нет. Ты убил людей из Вавилона?

— Я лично таким не занимаюсь, — Рамзес надменно вскинул голову. — Но приказ такой отдавал.

Шелест не нашелся, чем выразить свое негодование, но Рамзес прекрасно понял его.

— А чего ты хотел? Чтобы я с миром отпустил их обратно? Давай проверим — я отошлю пару человек в Вавилон и прикажу им как-нибудь проявить себя. Неужели ты думаешь, что их оставят в живых?

Шелест хотел ответить утвердительно, но вспомнил, как Йон едва не приговорил Лью к смерти только за то, что его волосы отросли чуть длиннее, чем положено. И с его уст так и не слетело ни слова.

— Знаешь ли ты, — продолжал Рамзес, — что в Вавилоне немедля убьют любого вошедшего в город, если о его визите не оповестили заранее, или если на допросе за него не поручится кто-нибудь из знати, что бывает крайне редко?

Шелест смотрел в пол и молчал.

— Знаешь ли ты, что любая мысль, пусть даже косвенным образом противоречащая привычным устоям, в Вавилоне карается смертью? Будь то обычный человек, старик или даже невинный ребенок… — перечислял Рамзес.

— Не в таких подробностях, но примерно мне известно о законах Вавилона, — наконец, ответил Шелест.

— И, по-твоему, это справедливо?

Шелест снова промолчал.

— У тебя больше нет вопросов? — спросил Рамзес.

— Есть, — сказал Шелест. — Чего ты добиваешься?

— А от моего ответа что-нибудь зависит? — ответил Рамзес вопросом на вопрос. — То есть, если мои идеалы покажутся тебе привлекательными, ты перейдешь на мою сторону?

— Никогда! — отрезал Шелест. — Если это означает причинить вред Вавилону — никогда.

— Ясно, — Рамзес поднялся на ноги и сделал несколько шагов по направлению к Шелесту.

Тот не шелохнулся, лишь поставил на пол опустевший кубок и вопросительно посмотрел на Рамзеса, ожидая от него слов или действий.

— За что ты сражаешься, Аарон? За Вавилон?

— За Вавилон, — эхом откликнулся Шелест.

— Каким бы он ни являлся на самом деле?

— Для меня это лучшее место, какое только можно вообразить, — твердо ответил Шелест. — Это мое место. И я буду его защищать, каким бы жестоким и несправедливым оно порой ни было.

— Понятно, — Рамзес прикрыл глаза. — Я так и предполагал. Тогда я вполне могу тебя убить.

Шелест вспомнил его атаку при их последней встрече. Было больно, но на музыку это совсем не походило.

— Ты до сих пор не показал, на что способен, — сказал Шелест.

— Сейчас продемонстрирую.