Метаморфозы. Новая история философии

Важным аргументом в пользу материализма обычно является утверждение о том, что использование концепции материи многое объясняет в науке. Ответ Беркли заключается в том, что объяснительная сила и практическая полезность науки отнюдь не предполагают истинности материалистической гипотезы и вообще не зависят от неё, поскольку они могут быть в равной степени, если не лучше (более экономно) объяснены в инструменталистских терминах. Инструментализм – это точка зрения, согласно которой научные теории являются «инструментами» и как таковые должны оцениваться не как истинные или ложные, а, скорее, как более или менее полезные. Никто не спрашивает, истинны ли нож или вилка, но насколько ли они полезны. Так и в случае научных теорий – они должны быть не просто полезны, но, как того требует «бритва Оккама», настолько просты, понятны, экономны и полезны, насколько это возможно. Это напоминает идею «ограниченной рациональности» Герберта Саймона. Инструментализм – это более современная форма номинализма, основы которой заложил Беркли. При этом Беркли не отрицает, что существует различие между первичными и вторичными качествами. Он признаёт, что первые доступны более чем одному чувству одновременно, вторые же доступны только одному чувству; что первые измеримы, вторые нет. Так какой вариант является более простым и эффективным? Ответ очевиден.

В то же время, когда Беркли понял, что даже «первичные качества», такие как число, были не более чем «творением ума» и что то, что мы видим, не является осязаемыми вещами, то есть, что все видимые вещи одинаково находятся в уме и не занимают никакой части внешнего пространства, он сформулировал аргумент о неоднородности, гетерогенности между «идеями зрения» и «идеями осязания». Это переоткрытие «визуального» как знаковой системы, которая работает исключительно конвенционально, словно вербальный язык, не помешало ему идеализировать «визуальный язык природы», который он проецировал за пределы вербальности. Но для нас важно, что этот разрыв между идеями зрения и идеями осязания – это ещё одно преимущество разума перед материей! Она заключается в мультипликации реальности. Сколько чувств, столько и миров!

Каждый орган чувств теперь рассматривается как самостоятельный механизм, отличный от других, и, вместе с тем, его средства и результаты, форма и содержание неразделимы с ними. Это наблюдение предвосхитило открытие, сделанное в XX веке, например, Н. Бором и В. Гейзенбергом, что, когда мы измеряем реальность, мы на самом деле меняем её. Открытие Беркли подразумевает, что вещи, которые мы видим через микроскоп или телескоп, совершенно иного порядка, чем те, которые мы видим без них. Он утверждает, что «микроскоп вводит нас, так сказать, в новый мир»[55]: он представляет нам новую картину видимых объектов, совершенно отличную от того, что мы видим невооруженным глазом. Беркли, возможно, был одним из первых критиков задолго до Вальтера Беньямина (1892–1940), отметивших мощное влияние «инструментальности» на чувственное восприятие и на природу всех образов. Беркли скептически относился к возможностям пересечения границ восприятия, будь то с помощью оптических приборов или с помощью языка художественной литературы. Введённое им понятие «минимальной видимости» (“minima visibilia”) создаёт непреодолимую общую границу восприятия и не позволяет ни видимому, ни словесному выходить за пределы заданной степени, при переходе через которые чувства перестают работать. Тем самым он, фактически, делает идею бесконечности ненужной. Если бесконечность «невозможна», то она бесполезна и от неё нужно решительно отказаться. В любом плане восприятия минимальная видимость всегда равна количеству. В каждый момент времени вся полнота бытия даётся нам в чувствах! Таким образом, изобилие, а не бесконечность, характеризует «минимальную чувствительность», а «ограниченность» человеческого чувства – это источник не бедности, а как раз его «богатства»[56].

В современной «текстовой» культуре, в отличие от, например, древнегреческой, «дискурсивное» предшествует «чувственному». Навязанные нам СМИ образы определяют то, что мы можем ощутить. Сам инструмент теперь стал решающим в том, как мы отражаем и измеряем то, что мы видим. В этом контексте Беркли обращается к своим современникам, к самому себе и даже к нам как к «фрагментированным» людям, которые стоят с ментальным телескопом позади своего физического глаза. Именно так смотрит на мир аутист. Всё, что не укладывается в его «априорную» матрицу восприятия, им игнорируется или даже аннигилируется. Аутизм – это эффект возврата человека Гутенберга в визуальную Вселенную. А ведь Беркли предупреждал нас! Беркли первым увидел, что «современный» человек видит мир как текст, книгу. Он его (с)читает…