Метаморфозы. Новая история философии

Психология и социальные науки обычно изображаются как предлагающие форму знания, существенно уступающую по качеству естественным наукам. Разница при этом часто объясняется степенью вмешательства, которое необходимо для того, чтобы социологи и гуманитарии сформировали свои объекты исследования. Хотя даже простые эксперименты в физике, возможно, более искусственны, чем эксперименты в психологии, обычно считается, что физики значительно лучше психологов представляют свой лабораторный «артефакт» как отражение некоторого естественного факта, который существовал до самого эксперимента. Это признак так называемого «интеллектуализма», в котором эксперимент ценится потому, что он что-то добавляет к нашим знаниям, при этом не добавляя ничего к миру. Но если знание возможно потому, что познающий независим от мира, то почему бы просто не изучать познающего без мира? К сожалению, если «знающие» не оставляют значительного следа в мире, то как они могут его представить, то есть как миру удаётся оставить значительный след в их представлениях? Таким образом, может показаться, что мировой порядок не особенно нарушается производством знаний. Таким образом, «смертным» грехом классической эпистемологии было предположение, что познающий субъект каким-то образом метафизически отделён от познаваемого им мира; отсюда и проблема внешнего мира, который при этом был необходим для возможности обладания знаниями. Знающие могли представить мировой порядок именно потому, что им не нужно было существенно вмешиваться в его причинно-следственные процессы. Знание в этой схеме возникает в результате первоначального сенсорного контакта индивида с окружающей средой, которому затем придаётся социально приемлемая вербальная формулировка. Таким образом, большинство эпистемически значимых изменений происходят внутри индивида и в «сотрясаниях воздуха», необходимых для речевой коммуникации с другими индивидами.

Бритва Беркли

Наиболее известное и хорошо разработанное изложение Беркли своего центрального метафизического тезиса представлено в негативной форме «имматериализма». Защищая имматериализм, которым он наиболее известен, Беркли переориентировал современное мышление о природе объективности и способности разума примириться с ней. Имматериализм – это утверждение о том, что «немыслящие вещи» – всё, что не является духом, разумом – не имеют «абсолютного существования», без какого-либо отношения к Разуму вообще. Беркли, очевидно, прав в том, что «вещи» действительно не могут быть независимыми. Их бытие строго детерминировано. Сетью взаимозависимостей друг от друга. Однако «зависимость» и «независимость» не являются фундаментальными категориями метафизики Беркли. Вместо них, «активность» и «пассивность» – вот фундаментальные категории его метафизики. Два пункта, которые являются центральными для философии Беркли – различие «активное/пассивное» и так называемый «тезис о божественном языке».

Для Беркли разум внутренне связан со своими объектами как принцип их идентификации и дифференциации. Для других современных мыслителей это отношение понимается как отношение между субстанцией и её модусами. Но для Беркли простая мысль о том, что идеи – это способы мышления, не показывает, как наши идеи дают нам знания о мире. Вот почему Беркли в конечном итоге вынужден пересмотреть концепцию духовной субстанции таким образом, чтобы признать, что, создавая мир объектов, Бог также создаёт (в том же самом акте!) «умы», которые и воспринимают эти объекты.

В логике, начиная с Аристотеля, существует большая трудность с пониманием того, как мы переходим об представлений к понятиям, то есть от чувственного познания к рациональному. Так вот, Беркли, по сути, показывает, что нет никакого перехода! Чувственное и рациональное познание, восприятие и мышление – это одно и то же! “Esse est percipi”. Нет разделения на рациональное и чувственное познание, на первичные и вторичные качества. Восприятие – это и есть мышление.