Метаморфозы рассердились

— И гелия, — добавил Эш. — Надолго его не хватит, так что не отвлекай нас.

— Могли бы просто фонарик включить, — проигнорировала Ынбёль и завалилась на спинку дивана. — Ну, те, на батарейках. Хэллоуиновские.

За время, проведëнное с ведьмами, она стала куда смелее и теперь — то ли к своему ужасу, то к удивлению, — общалась полностью в их манере.

— Все фонарики в подвале у Джеба. У него сегодня вечеринка для саженцев.

Ынбёль вздохнула. Несмотря на всю свою волшебность, ведьмы отличались потрясающим цинизмом. Лично их магия была прекрасна и удивительна. Магия остальных ведьм была вечеринкой саженцев, например. Джебедайя бы жутко обиделся, если бы это услышал. Уточнять, зачем ему все фонарики, тоже было бессмысленно.

— Вы хоть на что-то играете? — спросила она.

Эш замер, уставившись в зрачки Лекси. Та тоже остановилась, не моргая.

— Ты закончил? — робко спросил она, когда по щеке потекла слеза.

— Да, — усмехнулся Эш, стягивая резинку с пальцев. — Что ж, я пошёл.

— Куда? — Лекси зажмурилась и покачала головой. Она была в двухцветных джинсах, а в её ушах качались разные фигурные серьги. Стиль от всего сердца.

— Она сейчас спрашивать начнёт, — пожал плечами Эш. — Меня здесь не будет, чему я очень рад.

Иногда предсказания Эш были очень странными.

— А если бы он не увидел будущее, то остался бы здесь? — нахмурилась Ынбёль, когда тот вышел.

— Если пытаешься выяснить, как работает судьба, то не стоит. И не верь кино. Верь Эшу, — Лекси наконец проморгалась и похлопала по месту рядом с собой. — Спрашивай.

— Это не про магию, — смущëнно буркнула Ынбёль и стекла по диванной спинке, сшитой из дешёвой ткани.

Зловещий конец недели приближался. Вместе с этим её всё сильнее тревожил один вопрос. Тот самый вопрос, которому в прошлой жизни не было места.

— Перси уверен, что ты не умеешь целоваться, — понимающе кивнула Лекси.

Лицо Ынбёль покраснело так стремительно, что она едва успела спрятать его за длинными рукавами свитера. Одежда на ней всегда висела. Лекси старалась, правда, но ещë ни разу не угадала с размером, поэтому рукава обычно приходилось подвязывать пряжей, а футболки — заправлять в штаны. Верëвочные побрякушки и леденцы не зря шли в комплекте.

— Я вообще никогда не… Влюблялась. Вот так.

— Ну ты же не думала, что доживëшь до такого, — без жалости — это ожидаемо — кивнула Лекси. — Конечно, ты не влюблялась.

— А он взрослый…

— И такой красивый.

— И наверняка ожидает от меня… Всякого.

— Я могу сама спросить, но тебе тогда будет сильнее неловко.

Ынбёль взвыла. Что-то по углам зашелестело, отползая подальше от противного звука. Что-то крошечное, любившее солнце, хлеб и крупицы крови. Лекси присвистнула.

— Повезло.

— Кому как, — сказала Ынбёль. — Иногда я думаю, что пускай лучше меня кто-нибудь сожрёт. Я всё равно не переживу новое свидание.

— Зря ты так. Он хороший, видно же.

«А я не особо», — подумала Ынбёль, а сказала совсем другое, более смелое:

— Ты единственная моя подруга, у которой есть отношения. Что мне делать?

— Мой случай тебе едва ли будет полезен, — улыбнулась Лекси. — Я ведь и сама ничего не знала. Когда я умирала, было совсем не до любви. Прямо как тебе. Я Перси и не замечала почти. А воскресла уже любимой. И влюблëнной.

— Влюблëнной?

— Ты бы знала, сколько времени он за мной присматривал, — голос Лекси стал звонче, а в глазах зажглись новые звëзды. — В школе опекал. Тайком домой провожал. Иногда на дерево залезал, проверяя, не умерла ли я во сне. В больницу приходил, когда родителей не было. Я это всё так ясно увидела, пока была мёртвой. И когда очнулась, сразу подумала, как сильно хочу его обнять.

Лекси опустила взгляд.

— Но когда очнулась я, то как раз умер он. Так странно — он ведь не сам… И не от болезни. Просто из-за меня, представляешь?

Ынбёль не представляла.

— А потом и он воскрес. Я сначала подумала, что это у всех так. А оказалось — только у нас, — она провела рукой по диванному ворсу. — Мы из больницы сразу сюда пришли. Перси уже знал, куда идти. На мне была больничная сорочка и белые тапочки. Они размокли по пути, и Перси меня нести пришлось. Было стыдно, но приятно. А тут нас все уже ждали — Эш нагадал. Он тогда только гадать умел, не предсказывать. Сказал, я вот-вот заболею. Джеб заставил выпить какой-то отвар, а Верховный отдал свои любимые джинсы. Сказал, чтобы за зад никто в темноте не укусил.

И говорила она это всё так тепло, что Ынбёль и сама прониклась. Насколько ей было известно, ведьмы, хоть и ценили друг друга, горячей любовью не пылали. Никто, кроме дружелюбной, немного фанатичной, но искренней Лекси. И теперь Ынбёль понимала — почему.

— Ты зря так про нас всех думаешь, — подытожила Лекси. — Я знаю, что думаешь. Но мы заботимся друг о друге. Даже Перси. Ты знала, что нас однажды поймали прямо во время ритуала? Поймали, утопили, а потом сожгли и закопали на окраине кладбища. Только Перси выжил. Выжил — и всем нам надгробные камни сделал. Крапиву драл, за могилами ухаживал. А потом тоже умер. Не думай, что у тебя здесь враги. Но если попросишь научить тебя целоваться — я возьму свои слова назад. Перси тебя убьëт.