Метаморфозы рассердились

Ынбёль ткнула её в тёплый бок и переспросила:

— Сцилла?

— Ага, Джеб назвал, — она уселся в углу окна, положила ногу на ногу и задымила пустотой, изображая тоску. — Сидел вот так, думал о тщетности бытия и разговаривал со мной. Я чистила зубы и очень-очень хотела, но не могла отвечать, а Вёльва спала в большой кружке. Тогда он переключился на осу. Разговаривать с мёртвыми прикольнее, чем со спящими. Так и появилась Сцилла. То ли в честь милого цветочка, то ли в честь морского чудища.

— В честь цветочка, думаю.

— И я, — она просияла. — А сможешь ещё раз оживить?

Ынбёль напряглась. Лекси зачем-то тоже, причём ещё усерднее. Оса не шевелилась, а потом вовсе растаяла в чёрно-жёлтую слизь.

— Ну-у, видимо, — не отчаивалась Лекси, — тщетность бытия её доконала.

Помолчали. В макушки светило утреннее солнце, проходя насквозь и практически выращивая грибы даже на лбах. Ынбёль вдруг спросила:

— А долго ты училась совладать с даром?

— Я называю это дружбой, — безусловно, такое отношение подходило Лекси. Она зубами вскрыла сахар, поделилась половиной и начала есть остатки. Притяжение к сладкому вынуждало её ходить в кондитерскую чуть ли не на рассвете. — Каждую полночь мне отчётливо мерещилось, как за дверью кто-то бегает. Но раньше я часто болела. Ты понимаешь, каково это — спать в больницах. Все только и делают, что таскаются по палатам, поэтому я списывала чьи-то шаги на фантазию. Мы ведь все иногда что-то слышим? Что-то из прошлого.

— Я сплю в наушниках, — пожала плечами Ынбёль.

Лекси задумчиво прожевала кристаллы. Разгладила прядь волос, издалека похожую на кисточку белого соцветия, продолжила:

— За комнатой действительно бегало моё воображение. Это были иллюзии. Так Перси сказал. Когда он оставался со мной на ночь, то не мог понять, кто постоянно сидит под моей дверью. Я обычно слышала шаги сквозь сон и не жаловалась, но Перси в какой-то момент попытался не засыпать раньше меня. Он проверил. Так всё и вскрылось.

Лекси улыбнулась — очень по-цветочному.

— До сих пор помню, как проснулась и увидела Перси, вооружённого торшером. Теперь я не включаю его — он немного сломан, а Эр-Джею лень чинить. Просто создаю свет.

— Всё прошло? — поинтересовалась Ынбёль. — Иллюзии больше не бегают?

— Не бегают, — гордость от Лекси не исходила, потому что: — Но сидеть продолжают.

— А если дело в коридорах?

— Нет. Они совсем не такие. Просто любят темноту, что в этом такого? И знаешь, — она решительно заявила: — Не бойся их. Тебя никогда не тронут без причины. Ты и сама поняла это, просто ещё остаёшься человеком.

Ынбёль закрыла глаза и легла на окно. Рассказала о маленьком приключении: недавно она проснулась среди ночи с жутким желанием съесть печенье из китайского лимонника. Она ворочалась в своём шалаше и больше не могла заснуть, а вставать ленилась. Потом услышала стук в дверь. Сначала хотела растолкать Эр-Джея, затем попыталась найти фонарик или свечку, но всё будто пропало.

Потом Ынбёль набралась смелости и открыла дверь в коридор.

Проще было вытащить глаза и откатить их по ковру подальше, чем разглядеть что-нибудь. Однако привычного холода не было. Ынбёль присела, вытянула руку, наткнулась на что-то круглое — и с удивлением учуяла лимон.

— Это было блюдце с печеньем. Ты готовишь иначе, я уверена, — Лекси на это сразу кивнула. Любопытная, но не удивлённая. — Я сказала: «Спасибо, кем бы ты ни был». И, клянусь, оно посмеялось в ответ.

— Наверное, это одна из близняшек. Вот почему кухня была грязной, — она задумалась и поправила себя: — То есть грязнее, чем обычно.

Ынбёль решила попытаться:

— И всё-таки… что там обитает?

— Не знаю, — Лекси веселилась, болтая ногами, и вытягивала руки, на которых появлялась иллюзия бумажных ромашек. Медитация. — И никто не знает. Близнецы и близнецы, дальше узнавать не нужно. А если ты поймёшь, то тронешься умом, наверное. Крис нам головы открутит, если мы лишимся магии, но будем продолжать жить.

— Понятно, — посмеялась Ынбёль.

— Кое в чём я уверена точно: одно и то же существо видел каждый из нас. От него остаётся куча перьев. В волосах, в одежде, в еде. Он что-то вроде хранителя. Или смотрителя. Показывается, только когда дом в опасности. Ну, должен. Я в дневнике прочитала. А ещё в этой ванне в определённое полнолуние появляется русалка. Плещется, курит и слушает радио. Клёво, да? Я никогда её не видела, но после такой особенной ночи на бортиках сохнет слизь. Отвратительная, к слову. Мы её смогли отмыть, только когда все взяли тряпки и принялись оттирать. Тебе повезло, что ты ещё была человеком. Такое себе зрелище.

Лекси увлечённо делилась знаниями, не запинаясь и не запутываясь в словах. Она могла наплести что угодно, но все ведьмы смогут отличить ложь от правды.

— Слушай, — аккуратно перебила Ынбёль, — а про ягнёнка что-нибудь знаешь?

— Какого ягнёнка? — заинтересовалась Лекси.

— Не знаю.

— И я не знаю, — она глубоко задумалась. — Никогда не слышала. Может, он так на жертвоприношение намекал?

— Мне одной?