Метаморфозы рассердились

— Ты ведь не в курсе была. Он тебя пугает? Запугивает? Нет? — Лекси стала так судорожно соображать, что Ынбёль могла видеть слова, влетающие в её голову и молнией вылетающие обратно. — Обычно ягнят ассоциируют с жертвами. Вряд ли твой питомец просто так появился. Подкармливай его конфетами, и всё будет, как надо.

Лекси ободряюще клюнула в лоб, доела сахар, спрыгнула на слоёный коврик, утонув в луже, помахала и выбежала. Это обычное дело: прощаться, но не выходить за границы дома.

Ынбёль заправила большую футболку в шорты и поплелась на кухню. В голове всё ещё играло радио. Ынбёль чувствовала, что её походка изменилась. Простая и уверенная. Если раньше она будто бы наступала на цветы, потому что боялась сломать ногу и умереть от кровотечения, то сейчас сама себе стелила на пути радужные розы. Потому что хотела. Потому что могла.

Двери во все спальни были распахнуты из-за дня стирки. Эр-Джей лазил по комоду, выискивая любые мелочи, которым не хватало порошка. Набросал целую кучу, об которую запинался. Эш ворчал и всеми возможными эпитетами уничтожал Джебедайя. Полезные ископаемые и увеселительные росточки, запрятанные в майки, безжалостно кромсались на куски. Джебедайя грустил у входа. Выслушивал сердитое:

— Это ядовитое. А это давно умерло. А это как вообще поместилось в мой платок?

— Ты его даже не носишь…

— Он для очень сложного предсказания, а теперь пахнет жуками, мать твою.

Из-за света стало возможным разглядеть то, что обычно было скрыто. Коридорные обои — это отклеившаяся, в волдырях и царапинах бумага. Ковёр был покрыт пятнами от крови и пролитых напитков. Ынбёль старалась долго не смотреть, тем более в углы и картины. Это было уважительно. Она прошла целый лабиринт, переслушала все виды ссор, завалилась на кухню и закрыла дверь. Голоса остались в коридорах, но сюрпризы не закончились.

— Ты кто? — удивилась Ынбёль.

Около стола бледнел мальчик. По вампиризму — копия Перси.

— Выбрался оттуда, да? — вздохнула Ынбёль, решаясь по полной воспользоваться случаем. — А как ты умер? Что видишь? Как видишь? С кем живёшь? Можешь что-нибудь притащить мне? Мёртвое приветствуется. Не молчи, пожалуйста, мне правда интересно.

Мальчик, державший в руках какую-то коробку, старался не расплакаться. Ынбёль несмело уточнила:

— Ты чё, живой?

Что ж, она отвратительна в переговорах. Мальчик уронил коробку с печеньем и бросился к той двери, что вела в коридоры. «Ситуация, конечно, беда бедовая, да простит меня Джеб. Щас его сожрут, — испугалась Ынбёль, рванув следом. — Или покусают. Или заставят увидеть что-то». Сердце чуть не вспенилось. Пальцы почти схватили маленькую шею, но мальчик успел провернуть ручку, заскочить внутрь и пробежать немного, прежде чем удариться в живот ведьмы.

Перси невероятным усилием заставил себя не сматериться.

— Ой, — вздохнул мальчик.

— Ага, — Ынбёль удивилась гораздо больше, — ой.

Коридор оказался светлым, чистым и красивым, без тошнотворных пятен и волдырей, хотя только что до краёв был ими заполнен. Все двери были закрыты, потому что никуда не вели. Цветы в вазах вились свежестью, а картины — великолепием. Перси по-быстрому вывел мальчика на кухню и присел на одно колено. Высыпал в крошечную ладонь деньги. Щёлкнул пальцами, сколдовав приказ:

— Иди так же, как и пришёл. Не потеряешься.

Когда на кухне остались лишь ведьмы, Перси отряхнул ладони и пояснил почему-то без злости:

— Они любят детей. Вроде бы. Никого не убили по крайней мере, даже внешний вид меняют. Не знаю — зачем, да и не сдались мне эти знания.

— Но кто они всё-таки? — эта загадка давно мучила Ынбёль. Она привыкла к мысли, что на многие вопросы не получит ответа, но всё равно не уставала пытаться.

— Те, кто должен жить с ведьмами, полагаю. И те, кто с нами жить не должен.

Ынбёль потупила пару секунд, взялась за нож, чтобы соорудить что-нибудь, и спросила:

— Почему не сердишься, что я опоздала?

— Потому что именно Лекси снова заказала кучу печенья и забыла, во сколько его принесут. Хорошо, что я вспомнил. Мальчик ведь мог уйти отсюда на задний двор к грядкам или в лес, а мы бы уже вряд ли успели его вытащить живым. Так бы и пошёл на удобрение. Без шуток.

Перси встал поблизости и тоже принялся рубить завтрак. Он, кажется, начинал понимать, что такое дружба — особенно между ведьмами. Даже решился на честность. Он подбирал слова, и это уже показалось запредельно милым. Редкий момент. Уникальный.

— Ты не думай, что я не умею сердиться на Лекси. Мы многое прошли, но нам всего лишь по семнадцать.

Точно. Им бы даже сигареты не продали. Они ждали друг друга всю жизнь, но заполучили после смерти.

Пришлось вспомнить о кровавом жертвоприношении, насмешках и злых играх, чтобы не разнежиться.