Метанойя

— По кочану! — весело засмеялась она. — Не сложилось как-то. Но сейчас живем вместе с одним мужчиной, он предлагает расписаться, а я боюсь чего-то. Странно, да? Обычно бывает наоборот.

— Любишь его? — серьезно спросил Игорь.

— Очень! — так же серьезно и честно ответила она.

— Тогда не валяй дурака и выходи за него. Рожай детей, из тебя получится очень хорошая мама.

— Так! — Норикова хлопнула по столу ладошкой. — Обо мне поговорили, теперь твоя очередь.

— А то ты не знаешь про меня все? Ведь наверняка читала личное дело? — прищурился он.

Она лишь неопределенно пожала плечами.

— Я женат, очень люблю свою жену и сына. Полковник ГРУ, работаю в штаб-квартире здесь рядом, — он мотнул головой куда-то в сторону.

— Я всегда была уверена, что ты далеко пойдешь. Генерала скоро дадут?

— Давно бы дали, да должности пока нет подходящей, — на этот раз он пожал плечами, — генералов у нас много, а должностей генеральских мало.

— Стихи еще пишешь? — неожиданно спросила она.

Он с удивлением взглянул на нее:

— Ты и это помнишь?

Вместо ответа она продекламировала:

Мой милый мальчик, мой клоун бедный,
зачем смеёшься над шуткой смерти?
Нам смерть как мать, и мы как дети
всю жизнь стремимся в объятья смерти…

Мы ищем счастье, находим скуку
зеленым змием любви постельной.
И сон кошмарный нам вечно в руку,
как дух печальный зимы метельной.

В мгновенье жизни, в оковах страха
забудь сомненья, мальчонка глупый…
Коль к телу ближе своя рубаха,
а тело наше лишь форма праха…

Он покачал головой:

— Да, пожалуй, это одно из лучших. Но сейчас почти не пишу, не до стихов как-то. Да и Муза-покровительница, видно, с другим поэтом роман закрутила. Они, это музы, такие ветреные!

Он тряхнул головой, как бы отгоняя нахлынувшие воспоминания и произнес:

— Ну, о жизни поговорили, давай теперь о деле. Слушаю тебя внимательно.

Наталья Васильевна, водя ложечкой по только что принесенному мороженому, задумчиво кивнула и посмотрела ему прямо в глаза:

— Я вхожу в состав следственной группы, занимающейся покушением на Путина и убийством Горбачева.

И хотя Шатунов ждал этих слов, внутри у него что-то оборвалось. Все же, была крохотная надежда, что ему не придется обманывать некогда любимого человека. Даже если любовь давно ушла. Но, видно не судьба. Поэтому он удивленно произнес:

— Да ты, Наталья, оказывается, очень ценный кадр. Наверняка, это расследование получили лучшим из лучших, а я никогда не сомневался, что ты именно из таких.

— Игорь, хватит! Не до шуток. Ты один из подозреваемых. Догадываешься, почему?

— Ну, два и два здесь сложить нетрудно. Полковник, диверсант, аналитик, родился и вырос в Узбекистане — идеальный кандидат на роль обиженного развалом СССР мстителя. К тому же не генерал, хотя давно должен бы быть им. Значит, есть обида и на начальство. Все верно?

— Ты и правда отличный аналитик, — кивнула Норикова.

— Много нас таких, подходящих под этот портрет?

— Не очень, но есть несколько человек.

— И что же ты от меня хочешь, майор?

— Я не верю, что это ты, — продолжая смотреть ему в глаза, ответила Наташа. Вернее так: мне очень не хочется верить в это. И поэтому мне нужен твой совет. Это явно военные и кому, как не тебе, лучше разбираться в таких вещах. Поможешь?

— Конечно, Наташа. Даже не сомневайся, помогу, чем смогу. Но только потому, что это ты просишь. Так сказать, по старой дружбе. Потому что мне, если честно, ничуть не жаль ни Путина, ни Горбачева, такую страну развалили!

Полковник Шатунов ни на секунду не поверил бывшей возлюбленной. Он и правда был профессионалом до мозга костей и именно поэтому понимал, что профессионал всегда подозревает всех и никому не верит. А то, что Наташа профессионал было понятно уже из того, что она член команды по расследованию самого громкого преступления, пожалуй, что и во всем мире. И сейчас он восхищался ее блестящим ходом — привлечь его к раскрытию самого себя! И он не смог бы придумать ничего лучшего. И ведь отказать он ей не может, Ай, да Наташка! Ай, да молодец! Здесь важно не переигрывать, не строить из себя ура-патриота вновь созданной Федерации, и говорить как можно больше правды. Это азы разведки: чем больше правды в твоих словах, тем меньше шансов, что ты сам запутаешься в своих показаниях. Поэтому он решил не скрывать ничего: да, недоволен, да обижен, да, не жалеет жертв — получили за дело. Но сам в этом не участвовал.

В это время майор Норикова, благодарно глядя на Шатунова, думала о том, что он ей, конечно, не поверил. Не поверил в любом случае — виноват он или нет. Но пока это неважно. Если это он, то будет всегда под присмотром. Если нет, то она вновь обрела друга и лучшего из возможных помощника.

— Игорь, что ты вообще думаешь об этих диверсиях?