Метанойя

В Гражданскую войну и первые годы после она работала в ЧК и все коллеги знали, что страшнее ее для белогвардейцев нет никого. Если кто-то отказывался говорить, звали Петракову по прозвищу "Анка-Смерть" и уже через полчаса несговорчивый беляк истошным криком умолял его выслушать. Тогда вдвоем-втроем, допрашиваемого от нее отрывали. И тот, захлебываясь и умоляя не отдавать его "этой ведьме", рассказывал все, что знал. Потом, правда, все равно приходилось отдавать его "Смерти", ибо знали, что в противном случае она не простит. А в ЧК ее побаивались все, включая даже самого Железного Феликса.

Самой же Нюре была безразлична классовая или партийная принадлежность своих жертв, но чтобы выжить в этом мире, приходилось постоянно играть какие-то роли. Тогда она всем рассказывала, что беляки ее батьку с братом расстреляли, а мамку с малолетними сестренками насиловали до смерти. Ей верили, видя ее такую лютую ненависть, и даже жалели.

К 1941 году ей, по документам перевалило за шестьдесят, хотя выглядела она по-прежнему молодой девушкой. И хотя она научилась мастерки старить себя, пользуясь косметикой, да и колдовство помогало личину держать, но с каждым годом это становилось все труднее. Поэтому, пришлось имитировать свою геройскую смерть в боях с немецко-фашистскими захватчиками, и воспользоваться документами убитой нацистами цыганки Варвары Изюмовой.

Она и в Библиотечный институт пошла, во-первых, потому, что там почти на сто процентов одни девушки учились, к которым она относилась спокойно, хотя и особой симпатии не испытывала. Люди ее вообще раздражали, но мужчины несравнимо больше. А, во-вторых, библиотечный институт в то время был учебным заведением Государственной библиотеки им. Ленина, остро нуждающейся в сотрудниках. В самой большой библиотеке страны работали тоже почти сплошь женщины, что теперь уже Варю Изюмову вполне устраивало. А еще там были такие запасники с древними книгами, в том числе и по колдовству. И ведьма очень надеялась найти в них способ избавиться от власти хозяина, да и от него самого заодно. Это стало ее идеей фикс, а заодно сделало одним из лучших специалистов в СССР в этой области, доктором наук и прочее, что, конечно, тешило самолюбие, но было второстепенно.

Хозяин навещал ее редко, бывало, десятилетиями не появлялся. Но если уж появится, жди какой-то подлости с его стороны. Особенно он любил поручать ей то, что ее просто бесило. Как будто специально такие задания выбирал, наслаждаясь ее злостью. Она, конечно, делала вид, что ей все равно, но внутри всё кипело от ярости.

Вот и сейчас он поручил ей то, что было для нее равноценно ежеминутному извращенному издевательству. Надо было влюбить в себя мужика и жить с ним, делать вид, что любишь его, что нежна с ним, что заботишься о нем, еду ему готовить, трусы его сра. е стирать, угождать ему во всем, чтобы выведать, чем он на службе занимается. Да он бы ей сам с радостью выложил все, что знает и не знает, разреши хозяин. Но тот строго настрого запретил. А запрет хозяина, ее инициировавшего, ведьма преступить не могла.

* * *

После окончания рассказа на кухне воцарилась тишина. Наталья была ошеломлена этим рассказом. Да и Егор тоже, хоть и в несколько меньшей степени. Но длилась тишина недолго.

— Как именно тебя инициировал колдун? — повторил вопрос Соколов.

— Как обычно, — пожала плечами ведьма, — через лишение девственности и использование девственной крови в ритуале приобщения. Называется — "открыть врата". Потом три года он меня учил искусству.

— Искусству?

— Да, так мы называем колдовские умения: заговоры, привороты, отвороты и прочее.

— Как тебе удалось приворожить полковника?

— Хозяин принес его кровь, а дальше для того, кто владеет искусством, все просто.

— Какое поручение дал хозяин, что вы должны были сделать с Немировичем?

— Ничего, просто жить и выведывать любые сведения о ходе следствия по делу об умерших от онкологии контрактниках. Обо всем сообщать хозяину.

— Что уже сообщила?

— Почти ничего, только то, что, как мне кажется, главный в этой истории — ты.

— Теперь хотя бы понятны мотивы покушения, — пробормотал Соколов и продолжил допрос:

— Где семья генерала Семенова?

— Не знаю.

— Кто убил капитана Яковлева?

— Не знаю.

— Опиши хозяина.

— Среднего роста, волосы темные, глаза темно-карие, никаких особых примет. Не красавец, но и не урод, обычный… Любит одеваться дорого. Может менять внешность до определенных пределов.

— Да уж, — не выдержала Норикова, — под такие приметы половина мужиков страны подходит, если не больше.

Егор взглянул на нее, улыбнулся, но как-то отстраненно. Было видно, что голова его забита совсем другим. Он взял сумку Изюмовой и вывалил ее содержимое на стол. Помимо обычной женской мелочёвки, там был полиэтиленовый пакет с завернутой в него ватой, пропитанной кровью.

— Что это? — быстро спросил он ведьму.

— Её месячные, — кивнула та на покрасневшую Наташу, — за чем-то этаким и приходила. Просто не успела уйти раньше, встреча с Нориковой в планы не входила.

— Зачем это тебе?

— Эта кровь лучше всего для колдовства подходит.