Метазоа. Зарождение разума в животном мире

Можно сказать, что «точка зрения» присуща любому существу, обладающему минимальной когницией. Но подразумевает ли минимальная когниция некую минимальную чувствительность, минимальный опыт? Можно ли утверждать, что они идут рука об руку и, когда когниция принимает простейшие формы, то же самое происходит и с опытом? Я признаю привлекательность подобного подхода, но считаю его упрощением. Для возникновения минимальной когниции не всегда требуется оформленная самость, а значит, истинной субъективности просто неоткуда взяться. Растение может использовать сенсорную информацию, может прислушиваться к событиям и реагировать на них, но не иметь при этом никакого чувственного опыта вообще.

Трудно даже представить себе пограничные случаи, самые незначительные примеры существ, располагающих чем-то вроде слабых проблесков опыта. Взгляд, которого я придерживаюсь, подразумевает, что подобные случаи, несомненно, должны быть. Кто-то эти окраины населяет; вопрос в том, кто именно. Может, это растения, но я сомневаюсь. Дело не в том, что они устроены проще животных, – дело в том, что у них свой путь.

Растения – альтернативный способ приспособить к делу ресурсы, которыми обладают сложные клетки; эта альтернатива обеспечила им кое-какую чувствительность и ловкость, но не чувственный опыт. Оговорюсь: у меня нет твердой уверенности в отсутствии у растений опыта, особенно учитывая, что они не перестают нас удивлять. Я говорил о насекомых: «Посмотрите, какой путь мы прошли – кто бы мог подумать, что у насекомых отыщется нечто, хотя бы отдаленно напоминающее эмоции?» С растениями до этого этапа мы еще не добрались, но какую-то часть пути все же одолели.

9. Плавники, ноги, крылья

Трудные времена

На каком-то из этапов этого путешествия, примерно 380 миллионов лет назад, на сцену вышла другая группа животных – наша группа, позвоночные.

Членистоногие переходили к полностью наземному существованию отдельными группами. У позвоночных другая история{227}. Упрощая, можно сказать, что позвоночные вышли на сушу в один прием, совершив единственный судьбоносный шаг. Рыбы, принадлежавшие к древней группе лопастепёрых, выбрались из воды и дали начало огромному разнообразию наземных позвоночных. Если же углубляться в детали, то рыбы атаковали сушу не раз, с переменным успехом – предпринимали, так сказать, вылазки через границу, – но однажды им удалось зайти глубже. Предприимчивые лопастепёрые запустили процесс непрерывного распространения наземных животных, в том числе млекопитающих и птиц.

Переезд дался позвоночным нелегко. Перед членистоногими, с самого начала в избытке оснащенными ножками и таким полезным панцирем, расстилалась широкая дорога. А вот торпеда с плавниками кажется существом, вероятность которого преуспеть на суше очень невысока.

И действительно, с точки зрения позвоночных, суша – бесконечная череда препятствий, первейшее из которых – нужда передвигаться под весом гравитации. Добывать пропитание тоже во многих отношениях непросто, в том числе из-за такой непредвиденной проблемы, как глотание. Когда рыба питается, она глотает пищу, всасывая ее в желудок вместе с водой. Это возможно благодаря почти одинаковой плотности воды и тела жертвы. Но на суше такое всасывающее движение заполняет желудок воздухом, а продвижению пищи не способствует. Сама по себе челюсть тут не поможет, ее возможности ограничены. Эту проблему прекрасно иллюстрирует угрехвостый сом, который охотится на суше, а чтобы проглотить добычу, утаскивает ее под воду{228}.

Самой очевидной адаптацией, позволившей позвоночным полностью перейти к наземному образу жизни, стало изменение формы тела – эволюция тел тетраподов, которые, как и наши, снабжены четырьмя конечностями. Однако мы не должны думать, что оно появилось только тогда, когда рыбы попытались выползти на пляж. Появилось оно еще в воде; это было тело, предназначенное для ползания и лазания в заросших травой ручьях. Кажется, что легкие – еще одно очевидное требование жизни на суше, но карманы, подобные легким, имелись у некоторых рыб уже длительное время, они использовались для поддержания плавучести и иногда для дыхания. Согласно Дженнифер Клэк, из чьей книги 2012 года «Обретая почву» я многое позаимствовал для этого раздела, у рыб к моменту выхода на сушу легкие уже были.

Считается, что древние лопастепёрые рыбы обитали в основном на мелководье. К числу лопастепёрых, доживших до наших дней (если не считать нас самих), относятся двоякодышащие рыбы (они действительно водятся в основном на мелководье) и латимерии, которые вернулись в глубокие воды. Видео с подводных лодок, где запечатлены латимерии, собирающиеся группами на отдых в пещерах, дают основания считать их довольно социальными животными. Дженнифер Клэк пишет, что рисунок пятен у латимерий уникален, а группа рыб сохраняет стабильность таким образом, который предполагает, что они друг друга узнают.