Метод К. С. Станиславского и физиология эмоций

В заключение нельзя не остановиться на той сенсационной шумихе, которая поднята вокруг действительно замечательных опытов Дельгадо. Этот физиолог вводит экспериментальным животным целый ряд электродов в кору больших полушарий и подкорковые отделы мозга, связанные с эмоциями голода, жажды, агрессивности и т. д. В дальнейшем животное находится в естественной обстановке, а на вживленные электроды время от времени подается электрический ток. Таким образом, животное превращается в автомат, все действия которого предопределены желанием экспериментатора. Опыт выглядит особенно эффектно, когда раздражение наносится посредством радиопередающих устройств, т. е. без проводов.

Под впечатлением опытов Дельгадо некоторые комментаторы возвестили о наступлении новой эры, когда одни люди, вооруженные специальными аппаратами, будут управлять чувствами и поступками других. Вряд ли их «пророчествам» суждено сбыться! Мощь человеческого сознания превосходит стихийные силы эмоций. Человек, испытывая мучительный голод, делится последним куском хлеба с товарищем, как это было в осажденном Ленинграде, и на барже, унесенной в просторы Тихого океана. Герой алжирского Сопротивления, усыпляемый наркотиками, до последней минуты сознавал, с кем имеет дело и чего добиваются от него палачи (Анри Аллег «Допрос под пыткой»). Если даже представить себе такую фантастическую ситуацию, при которой осуществляется направленное воздействие на субкортикальные центры эмоций, можно с уверенностью сказать, что воля человека, материализованная в механизмах высших кортикальных структур, окажется способной весьма существенно противостоять навязанному возбуждению подкорки.

Во всех случаях, где перед физиологом и невропатологом встает вопрос об усилении кортикальных влияний на сферу непроизвольных эмоциональных реакций, мы имеем повод обратиться к замечательному методу К.С. Станиславского — детищу реалистического искусства и материалистического понимания закономерностей работы мозга.

На рубежах науки и искусства

Взаимное проникновение и взаимное обогащение различных, подчас весьма далеких отраслей знания — характерная черта современного этапа развития науки. Как результат подобного взаимопроникновения на наших глазах возникают совершенно новые науки: биофизика, кибернетика, астроботаника. Теория художественного творчества, в том числе — сценического, вряд ли должна оставаться в стороне от этого плодотворного и многообещающего процесса. В одном из своих выступлений Ю.П. Фролов справедливо напомнил о том, что абстракционисты и модернисты кичатся своей близостью к современной науке: математике, физике, астрономии, утверждая, что реализм — есть первобытный, «ненаучный» и потому безнадежно устаревший художественный метод. Вот почему нам так дорог и важен подлинный союз передового реалистического искусства с вершинами современной науки, одной из которых является материалистическое учение И.П. Павлова.

Мы испытываем большое внутреннее удовлетворение тем, что период уныло односторонних дискуссий «физика или лирика?» был использован для первых проб реального синтеза этих двух областей человеческой деятельности.

Будет ли актер играть лучше и убедительнее, если узнает о физиологических механизмах эмоций? Мы полагаем, что нет. Нужно ли актеру изучать физиологию центральной нервной системы? Разве что для расширения своего кругозора. Но современная физиология может и должна оказаться полезной для научного обоснования программы обучения будущих актеров, для глубокого анализа теоретических основ актерского мастерства, для разработки ряда острых и актуальных проблем советского театроведения.