Метод Нострадамуса

— Не то чтобы разобраться — сказал он, — а понять все-таки хотелось бы. Я же вижу, ты над этим своим человечком трясешься, как мамаша над долгожданным первенцем. И при этом пытаешься сбагрить его мне, толком даже не зная, как его станут использовать. Пойми, Федя, работа у меня такая — во всем сомневаться. Вот я и сомневаюсь: а нет ли тут подвоха?

Федор Филиппович помолчал, обдумывая ответ. Генерал Корнев его не торопил: он видел, что старый приятель не отмалчивается, а именно обдумывает формулировку. Кроме того, он был кровно заинтересован в предложении Потапчука и боялся неосторожным словом спугнуть удачу.

— Подвоха тут никакого, — сказал, наконец, генерал Федор Филиппович. — Просто, как ты верно подметил, я им очень дорожу, а обстоятельства таковы, что ему необходимо на некоторое время исчезнуть. Понимаешь, у меня провалилась операция. Причем провалилась как-то очень странно. Ей-богу, Иван, тут какой-то мистикой отдает. Об этом деле знали только я и он, больше никто. А кончилось все так, словно наш объект получил информацию из первых рук. У него, — генерал кивнул в сторону окна, — стопроцентное алиби, поскольку выжил он только чудом.

— Значит, это ты настучал, — с тяжеловесным генеральским юмором констатировал Иван Яковлевич.

— Так точно, — не оценив шутки, мрачно констатировал Потапчук. — Но я не стучал. Следовательно, мы имеем дело либо с чудом, либо с отлаженной системой шпионажа — прямо у меня под боком, в моем кабинете на Лубянке, у меня дома, где угодно. Ты не поверишь, Иван, но я даже заменил все пуговицы на своем костюме — спорол, раскусил каждую плоскогубцами, купил в магазине новые и сам, своими руками, пришил…

— Зря мы полковника отпустили, — задумчиво произнес куда-то в пространство генерал Корнев. — Я ведь даже не знаю, есть ли у него тут отделение для психических… Эк тебя, Федя, припекло!

— Припекло, — честно признался Потапчук.

— А этот парень, — тоже кивнув в сторону окна, продолжил за него Корнев, — слишком много знает… Послушай, Федор, а тебе не приходило в голову… э… гм… Ну, словом, что его лучше было бы… того?..

— Это не обсуждается, — сухо произнес Федор Филиппович.

— Ну и правильно, — с каким-то облегчением похвалил его Корнев. — Так и надо. Как в том кино: я, говорит, не за белых и не за красных, а, как во дворе, — за своих. Ну и молодец. Хуже нет, чем своих ребят сливать, уж мы-то с тобой знаем… Ну, тогда ладно. Будем считать, что все ясно. Да ты не волнуйся, у меня он будет, как у Христа за пазухой! Работа тихая, кабинетная, хотя и ответственная, секретность — э, брат!.. Ты такой секретности, поверь, даже и не нюхал. Так что, когда он в должность вступит, можешь считать его без вести пропавшим. До тех пор, конечно, пока назад не попросишь. Тогда, клянусь, получишь своего любимчика в целости и сохранности. По первому требованию.

— А чем все-таки он будет у тебя заниматься? — спросил Федор Филиппович, не до конца убежденный в искренности собеседника. — Или это секрет?

— Секрет, — с сокрушенным видом кивнул генерал Корнев. — Секрет на сто лет. Но тебе, Федя, я скажу. Не все, конечно, а только то, что можно. Он будет… как бы это выразиться?.. смотрителем библиотечного фонда.

Сделав это неожиданное заявление, Иван Яковлевич окутался густым облаком табачного дыма и из его глубины стал заинтересованно наблюдать за тем, как его коллега борется с остолбенением.

— Прости, — одержав в этой борьбе частичную победу, осторожно произнес Федор Филиппович, — но у него, мягко говоря, немного другая специальность. Библиотекарь из него… Не знаю. Я даже как-то сравнение не подберу…

— Понимаю, — выпуская на волю еще одно дымное облако, утвердительно склонил голову Корнев. — Даже отсюда видно, что окончил он вовсе не библиотечный институт. Но это, брат, такая библиотека…

— Какая? — спросил генерал Потапчук, видя, что продолжения не будет.

— А такая, Феденька, — сказал Иван Яковлевич, — что, если я тебе про нее хоть что-то расскажу, мне придется сначала пришить тебя, а потом застрелиться самому, пока другие мне не помогли. Не слишком ли высокая плата за две минуты дружеской откровенности?

В мозгу генерала Потапчука вспыхнула красная лампа и зазвенел сигнал тревоги. Похоже было на то, что Глеб с его помощью угодил из огня да в полымя. Однако пути к отступлению уже были отрезаны, да и другого варианта пока не просматривалось. Поэтому он понимающе ухмыльнулся и, делая вид, что не заметил допущенной Иваном Яковлевичем оговорки, веско произнес:

— Ну, в таком случае, это именно тот человек, который тебе нужен. Можешь на него положиться, он не подведет.

— Значит, по рукам. — Корнев ввинтил окурок в пепельницу, тяжело опустился в кресло у стола и пригубил остывший чай. — Ну и дрянь! Что это, ей-богу — нарочно?

— Недостаток финансирования, — лениво предположил Федор Филиппович.