Метод Пигмалиона

Прежде, чем понять свои чувства, я, конечно, смотрел на Сашу не единожды, это верно, но сознание – вещь вторичная и отстающая от реальности, оно требует времени для сознательной интерпретации. Человек не выбирает, кого любить. Не выбирает не потому, что любовь – вещь неожиданная, а потому, что любовь бессознательна и сознание лишь вынужденно констатирует происходящее. Я смотрел на нее снова и снова, но не осознавал, почему мой взгляд вновь и вновь притягивается к ней. Чувства уже были, все уже случилось, но сознание этого не знало и не могло так быстро понять. Я ее уже любил, когда смотрел на нее второй, третий, четвертый раз. Я ее уже любил, когда спросил, как зовут мою первую любовь. Я ее любил и не знал этого. Я ее любил…

Так я понял, что Кристину просто хотел физически, как женщину, а вовсе не любил. Это было еще в школе, а в школе ученики играют во взрослых, и я не был исключением. Каждый школьник, как когда-то и я, выбирает какую-то симпатичную девушку, причем, такую, которая просто была бы общительной и не вредной, чтобы не быть высмеянным другими ребятами за непопулярный выбор. Из-за этого истинные предпочтения порой утаиваются. Затем школьник говорит другим, что испытывает к ней что-то, даже якобы любит, и хотел бы в будущем жениться. На деле ничего, кроме симпатии, он к подобной пассии не испытывает. Спустя годы окажется, что та девушка была даже не самой красивой в классе и казалась симпатичной из-за умения общаться, несформированных и еще развивающихся эстетических предпочтений. Но, как бы то ни было, без этого никуда, потому что суть детства – игра, тренировка, проигрывание будущего в упрощенном варианте, чтобы подготовить ребенка к будущей полноценной жизни в обществе.

Оказавшись дома, я взялся читать стихи Заболоцкого, Асадова, Пушкина, Лермонтова. Любимым автором всегда был Есенин, и наибольшая часть понравившихся мне стихов была написана им в 1925 году. Этот год как-то примечательно отличался. Вдохновившись трудами классика, я решил написать стих, но написать так, чтобы никто не понял, кому он посвящен и о чем в нем говорится. В голове за право рифмы перебивались слова, стараясь вклиниться в завуалированный рифмованный смысл.

ОСТРОВ В ИЗУМРУДНОМ ОКЕАНЕ

Изумрудным океаном разливается душа,

И в него небесным громом проникает луч.

В переливах волн различается она –

Та, к кому я нежным взором обращен.

Даже среди бурь и ветра за облака смотрю:

Там, где под свинцовым небом льется океан,

Я в твоих волнах уже слегка тону –

Затянул меня к себе изумрудный океан.

Даже ночью светится его вода,

В нем тепла и жизни больше, чем в других.

Я на дно пойти от счастья был бы рад,

Но толкает к свету, злится океан.

Оказалось, не готов он меня принять:

Изумрудных волн бьется так прилив.

Все песчинки бурей выбивает океан,

Хочет от себя мой остров отселить...

Но мы неверно часто понимаем знак:

Там, где «нет», звучит порою «да».

Лишь понять бы: изумрудный океан

Станет ли прибоем гладить берега?

Цвет океана ассоциировался не с цветом глаз, как обычно это понимается, а с тем, что зелёный цвет океана напоминает о весне и считается символом вечной юности. Египтяне называли изумруд «камнем богини Исиды» и приписывали ему способность превращать сновидения в реальность, читать мысли, видеть прошлое и предвидеть будущее. Но это лишь небольшой драгоценный камень; я же видел целый изумрудный океан, полный жизни, юности и грез. Островом в нем был мой внутренний мир, который утопал в безграничном пространстве волновавшей меня девушки. Океан не давал мне раствориться в нем и стереть границы, оказавшись под водой. Саша была моей ученицей, а я – ее учителем. Она смотрела на меня, как на педагога, и этим подбивала обезумевшие песчинки собраться в первозданную структуру, держась профессиональной этики и положенного фрейма. В моем упоении была не мертвая вода – живая. Мне казалось, Саша читала мои мысли, полные восторженных желаний и про себя смеялась надо мной. Это была возможная разгадка ее загадочной улыбки.

Влюбленные легко рифмуют. Раньше, сколько я ни пытался, мне не удавалось сделать это хорошо: вечно получалась какая-то непонятная ерунда, но не сейчас, когда сердце было полно любви. Мне хотелось рассказать о своих чувствах. Мой стих не был манифестом, он не призывал, но он обращался к людям, говорил им о том, в чем я хотел признаться, не признаваясь. Совершить желанный акт, не раскрывая лица. Провести психоанализ без психоаналитика.

В один день жизнь заиграла новыми красками. Но он, как и все дни, подошел к концу. Я уснул довольный, когда обе стрелки сошлись на двенадцати.

Во сне я шел за руку с девушкой, которая мне ранее уже снилась. Мы делали очень маленькие шажки, медленно перебирая ногами. Внутри все сжималось, мне было больно и одновременно тошно. Подойдя к машине, я произнес немного детским голосом:

– Когда мы станем старше, я на тебе женюсь.

– Я буду ждать, – с улыбкой и красными от слез глазами произнесла она. Затем помахала рукой и села в машину…