Метод практики: природа и структура

Сергей Павлович Щавелёв Метод практики: природа и структура

Предисловие

Эта книга выходит в свет согласно пословице: «Не было бы счастья, да несчастье помогло…» Когда в 1994 г. я печатал в издательстве Воронежского университета свою предыдущую монографию – «Практическое познание: философско-методологические очерки», то ее объем получился дороже той суммы, которая находилась в моем распоряжении. Пришлось пожертвовать одной главой рукописи – именно она составляет основу настоящего издания. Отделение части текста произошло, я надеюсь, достаточно органично: сначала вниманию читателей оказалась предложена теория практического познания или же гносеология чувственно-предметной деятельности. Теперь настала очередь методологии жизненной практики. При несомненной связи гносеологии и методологии, это все таки достаточно своеобразные горизонты философствования /что, помимо прочих авторов, ярко продемонстрировано Г. А. Подкорытовым¹/. Особенно заметна специфика нормативного, вообще регулятивного /т. е. собственно методологического/ по сравнению с дескриптивным /эпистемологическим/ сказывается в такой проблемной области, какова вненаучная реальность личности социума.

Разумеется, подготовленный несколько лет назад материал заново переработан ради нынешнего издания, снабжен введением и заключением, где резюмируется вся концепция практического познания. Его методология могла быть реалистично представлена только благодаря пересмотру многих идеологических вех, долго «флажковавших» движение философской мысли в СССР. Мой приятный долг – душевно благодарить тех коллег, кто непосредственно поддержал идейно и организована попытки автора совершить «концептуальный пробег» из не так давно объединившего нас узилища «всеобщего деалектико-материалистического метода» – на просторы антропологического философствования. Это прежде всего профессора Санкт-Петербуржского университета – Геннадий Алексеевич Подкорытов /мой высокочтимый учитель/, Борис Васильевич Марков и Борис Иванович Липский; затем рецензенты книги – профессор Уральского медицинского института Анатолий Афанасьевич Баталов и профессор Санкт-Петербуржского горного института Борис Яковлевич Пукшанский, наконец, доктор Илья Теодорович Касавин /Москва/ и доцент Юрий Константинович Корнилов /Ярославль/, в личном общении и переписке с которыми обсуждались многие идеи этой книги.

Ее замысел возник лет двадцать назад, в самых эвристических – общежитских беседах с моими замечательными однокашниками по аспирантуре философского факультета Ленинградского университета: Павлом Зайдфудимом /ныне доктором биологических наук; Москва/ и Виктором Чуешовым /профессором философии; Витебск/.

Разумеется, за возможные недочеты и спорные моменты нижеследующего изложения я несу ответственность единолично и буду признателен любому его заинтересованному критику.

Введение ФИЛОСОФИЯ В ПОХОДЕ ЗА ПРЕДЕЛЫ НАУКИ

«Кроме той дороги, о которой ты говоришь, есть еще одна. … Я не совсем выбираю опасные тропы… Только так я могу совершить то, что предназначено мне свершить…»

Дж. Р. Р. Толкин. Возвращение короля. 2.

Проблемная ситуация с уточняемой здесь темой моей работы выходит достаточно деликатной. Отечественные философы некоторых последних поколений по праву гордятся своими исследованиями по теории и методологии науки, выполненными за 60-80-е гг. На фоне «научных-пренаучных» коммунизма да атеизма, беззастенчиво вульгаризировавшегося «исторического» материализма, схоластического теоретизирования вокруг категорий и «законов» материалистической диалектики, логикометодологические штудии философских проблем естествознания, а затем и обществоведения, техники выглядели в СССР заповедником философского творчества, оазисом деидеологизированной духовности. От цензуры откупались цитатой в начале предисловия к автореферату или другой публикации из материалов очередного партийного съезда, которые кто-то из московских философов же и писал для вождя. Однако с недавних пор за «постой в башне из слоновой кости», причем постпозитивистской, надо признать, архитектуры, нам приходится платить по счетам профессиональной совести. Один из них предъявляет профессиональному сообществу российских философов, по крайней мере значительной части, включая автора этих строк, обвинение в сциентизме или, мягче говоря, в наукоцентризме.