Метод римской комнаты

Уже зажглась иллюминация. Линии газовых звезд и вензелей отражались в воде. По улицам тянулись цепи разноцветных фонариков, кое-где горели и старые шкалики у тумбочек. «Какая-то ссора во время сеанса? – думал Ардов. – И в ход пошел бюст? Или после? Но по окончании все благополучно разошлись… Бессонов с дочерью отправились в театр. Бесспорно, это алиби. Получается, штабс-капитан отправился с супругой домой. Бюст тут ни при чем. Может, семейная ссора по дороге? Сразу после сеанса по гармонизации супружеских отношений. Да-с… А может, жена тоже была убита и теперь плавает, еще не выловленная, в Мойке? Обычное ограбление, не такая уж редкость… Хотя и бумажник, и портсигар остались не тронуты. Следует признать, ограблением и не пах-нет…

Ардов нашел указанный в записке второклассный ресторан «Бекас» и вошел внутрь. В зале плавал сиплый звук самоигрального оркестриона. За дальним столиком сидел Чептокральский и махал рукой. Записка была от него. Подойдя, Илья Алексеевич опустил бюстик на стол и положил рядом полученный конверт.

– Откуда это у вас? – спросил он.

Обтерев руки салфеткой, репортер взял конверт, словно увидел его в первый раз.

– У меня таких целая коробка, – беззаботно ответил он и продолжил терзать курицу. – Самых разных фасонов. Одна типография расплатилась ими за услугу. Заказчик разорился и не смог оплатить заказ… А это, осмелюсь спросить, не орудие ли убийства? – кивнул он на обернутый газетным листом бюст. Про вас уже пошли слухи, Ардов, – говорят, мимо вас ни одна муха не проскочит.

– Это герб Данишевского, – сказал Илья Алексеевич, ткнув в геральдический знак на конверте.

– Да что вы? – лениво удивился Чептокральский. – Какое совпадение.

Новость никак не впечатлила репортера, он продолжил, почмокивая, хрустеть костями.

– Приятно отметить, что улика обернута в «Петербургские ведомости», – отметил он, указав ножкой на бюстик. – Читаете?

– Угу, – неопределенно мотнул головой Илья Алексеевич, спрятал конверт и взялся за меню.

– Скажите, ваши материалы по бирже вы отдали Мармонтову в конверте?

– Да.

– Из той же коробки?

– Почему бы и нет? Уж чем-чем, а конвертами я теперь обеспечен до конца жизни.

– А размер?

– Размер был побольше.

За соседним столом посетители получили от полового раскуренные трубки с мундштуками из гусиного пера. Пахнуло смесью мускатного ореха и ванили. Чептокральский подозвал человека и заказал для гостя французский суп а-ля тортю и жареную курицу по-венециански. Ардов не стал возражать. Себе репортер велел принести абрикосовое бланманже.

«Бессонов, конечно, лжет, – продолжил прерванные размышления Илья Алексеевич. – О всех смертях он знал и заметно нервничает. Однако улик против него пока никаких… Чего не скажешь об Алине… Но она не может, не может… Как она сегодня смеялась… Что это, кстати, за любовница, о которой она упомянула? Разве опять просить Шептульского проследить… Богданов! На убийцу он не похож – сам припомнил подозрительного штабс-капитана. А может, наоборот? Для того и припомнил, чтобы показать свою полную неосведомленность? Во всяком случае, организовать криминальное дело он, пожалуй, мог бы вполне…»

Ардов не сразу заметил, что Чептокральский что-то увлеченно ему излагает.

– …Зашиби какой-нибудь сторож или приказчик свою благоверную по пьяни – диковины мало, из этого сенсацию не сотворишь. А вот князья у нас, прошу прощения за циническое отношение, мрут не каждый день. Тем более таким экзотическим способом.

– Данишевского убила не супруга, – заметил Илья Алексеевич.

– А кто?

Репортерские рефлексы Чептокральского работали отлично. Ардов одарил его остужающим взглядом.

– Илья Алексеевич, – извиняющимся тоном начал ловец сенсаций. – Смилуйтесь! Хоть что-то дайте для несчастного газетчика. Ведь читатель ждет драмы.

– Да вот же – убийство горничной из ревности. Чем не драма?

– Шутите? – скривился репортер. – В собственном доме убит князь Данишевский, а мы будем возиться с горничной?

Чептокральский ловко ухватил ложечкой кусочек нежного десерта и отправил в красный горячий рот.

– Говорят, вы так разделали их сиятельство, что оказать сопротивление было решительно невозможно! Просто град неопровержимых доказательств. Да-с… Чувствуется европейская метода… У нас так долго еще не смогут. Я в полном восхищении, Илья Алексеевич. В полном!

Отодвинув тарелку, Чептокральский навалился на стол.

– Но позвольте вопрос, – снизил он голос. – Главная улика – записка, верно? Вы пригрозили ей графологической экспертизой, так?

Ардов кивнул, занимаясь курицей по-венециански.

– Насколько этот метод надежен? Прошу меня извинить, но пресса должна стоять на страже объективности и представлять читателю разные точки зрения. Возьмем, к примеру, дело Дрейфуса. Вы следите за ним, Илья Алексеевич?

– Французский офицер, обвиненный в шпионаже?

– Ложно, Илья Алексеевич! Ложно обвиненный, – возбудился Чептокральский и полез в карман. – А ведь обвинение строилось тоже на основе графологической экспертизы! Вот новые сведения о деле – только что почтой из Парижа.