Метод римской комнаты

Задержанный продолжал молчать.

– Гордей Власьевич, – обратился Свинцов к Африканову, – вы как считаете, это кража простая или квалифицированная?

– Ясен-басен, квалифицированная! Глава 3 раздела 12 «Уложения о наказаниях». Статья 2146.

– Верно… – картинно вздохнул Свинцов. – «Организаторы и зачинщики кражи, учиненной составившейся для воровства шайкой, подвергаются лишению всех прав состояния, ссылке в отдаленнейшие места Сибири и телесным наказаниям».

– Да за что ж «наказаниям»? – вдруг слезливым голоском взвыл Пипочка. – За что ж «ссылке»? Господин околоточный надзиратель, где ж доказательства? Вещички-то эти не на мне нашли.

– Вещички эти у твоего подельника изъяты, – навис над задержанным Свинцов. – А тот на тебя и указал.

Африканов достал из папки какую-то бумагу и помахал перед носом Пипочки. Тот вдруг развязно отвалился на спинку и на глазах превратился из затравленного бродяжки в наглого ухаря с хитрым глазом и самоуверенной ухмылочкой на дряблых губах.

– Да не может такого быть, чтобы склеенный затырщик законного маза фигарису каплюжному продал! Его ж за булана в первом же агсоне любой антон в доску спуcтит![31]

– Вот это разговор, – удовлетворенно хмыкнул Свинцов. – Вот это я понимаю.

– За что сграфили, Иван Данилыч? – по-свойски обратился Пипочка. – Бетушного за свисток дернули, будто на халтае взяли! Вам любой дворник это дело завернет! [32]– Ишь, как запел, – едва не с уважением отметил Африканов. – А говорил, «не понимаю».

– Думал, на своем кураже ветошном нам пант выбить?[33] – перешел на неведомый язык Свинцов.

– Затырщик ваш арапа запустил, – поковыряв спичкой в зубах, лениво ответил карманник. – Со мной эта фельда не проканает. Бороду гужбанам клейте[34].

– Короче, Пипка, решай сам. Либо пойдешь на каторгу за кражу личных вещей члена Государственной Думы господина Свиридовича, либо сказывай, где найти Ахрима Копыто, и гуляй себе с Богом.

– Так-то и «гуляй»? – поразмышляв, отозвался преступник с подозрением.

– А чего? – сыграл под простачка Свинцов.

– С красным галстуком?[35] – прищурив глаз, уточнил Пипочка, показывая, как подельники будут резать ему горло.

– А кто узнает? – удивился Свинцов. – Доказательств у нас никаких, вещички эти не на тебе нашли.

Серафим внимательно посмотрел на квартального, пытаясь понять, стоит ли доверять.

Глава 39 «Вяземская лавра»

Пройдя по Полторацкому переулку, Шептульский нырнул в арку и оказался в «Вяземской лавре» – лихой славы оторвановке, куда стекались последние отбросы столичного города. За каким делом мог сюда по доброй воле сунуться приличный господин – являлось полной загадкой, но именно в эти трущобы сейчас углубился доктор Бессонов, за которым просил филера проследить Илья Алексеевич.

После пары загаженных коридоров-переулочков Шептульский выпал в затянутый паром гусачный двор, где в нос ударило нестерпимое зловоние и гудели рои зеленых мух. В огромных чанах, установленных на пропитанных кровью досках, бурлили в красной жиже бычачьи внутренности, хвосты и копыта. Из этого мерзкого варева работники в заскорузлых фартуках стряпали здесь же на столах рубцы и студни, которые понесут торговцы по улицам и площадям. Оторвавшись от кровяной лужи, паршивая собачонка дернулась было с рыком на незнакомца, но Кузьма Гурьевич сумел улепетнуть в подворотню соседнего Тряпичного флигеля.

Торопливо ступая по трясине из чавкающих лохмотьев, Бессонов уже миновал заваленный горами дрянного сора двор, по которому медленно слонялись сонные тряпичники. Перед очередной аркой он обернулся, но филеру удалось удачно откачнуться за вывешенную для просушки стираную тряпку и остаться незамеченным.

Бессонов шел вдоль широких круглых окон в пролетах арок верхнего уровня двухъярусной галереи, пристроенной к длинному грязно-желтому фасаду Стекольчатого флигеля. Стекла играли переливами на отсвет, и Шептульский неточно приметил, за какой из дверей скрылся доктор. По двору сновал разного рода люд, из углов долетали отзвуки перебранок. Шептульский, приняв вид бусого лохмотника, взобрался на второй ярус и пошел на нетвердых ногах по коридорчику, украдкой заглядывая в окна. Из-за обшарпанной двери прямо на него вывалился совершенно голый молодец, и филеру понадобилось усилие, чтобы оттолкаться от объятий вдрызг пьяного селадона. Наконец за очередным окном Кузьма Гурьевич углядел знакомый силуэт. Доктор беспокойно размахивал руками и что-то горячо объяснял некоему господину в кресле. Самого собеседника скрывала портьерка, были видны лишь руки, сложенные на рукояти трости. Шептульский отшатнулся, чтобы не выдать себя, и едва не столкнул развязную девицу, гулявшую по тому же коридору в самом развращенном виде.

– Не желает ли барин Шато Лафиту? – поинтересовалась она.

– Ступай, ступай, – тихонько пробормотал филер, опасаясь лишнего внимания. – Знаю я твой лафит – сахар с мезгой.

В этот момент дверь отворилась, и Бессонов вышел в галерею. Лицо его горело, глаза бегали, а из прикушенной губы выступила капля крови.

– Как не стыдно, барин? – громко заныла проститутка.