Метод римской комнаты

– «Мошенничество с продажей медного кольца под видом золотого господину Линяеву», «Мошенничество с продажей артельной скрипки под видом изготовленной итальянским мастером Страдивари» и «Продажа купцу Полуянову обычного лотерейного билета под видом выигрышного».

Пристав слушал эти заголовки с таким видом, будто попал на концерт самого именитого оркестра с программой произведений любимейшего композитора. Ардов оглядел присутствующих: имевшие представление об обстоятельствах сегодняшнего утра чины полиции стыдливо прятали глаза, как бы давая понять, что против начальства им идти не с руки.

– Ну а вы? – с некоторой насмешливостью в голосе спросил пристав. – Когда вы сообщите нам что-либо обнадеживающее по вашей, так сказать, епархии? Остались считаные часы.

– Я готов назвать имя преступника, – сказал Илья Алексеевич, и румянец на щеках выдал его волнение.

Троекрутов от неожиданности поперхнулся. Чины полиции бросили свои дела и устремили взоры на молодого человека.

– По какому делу? – стараясь сохранить невозмутимый вид, поинтересовался Троекрутов.

– По всем трем – убийства биржевого маклера Мармонтова-Пекарского, князя Данишевского и штабс-капитана Троилина.

– А булавки? – только и смог вымолвить фон Штайндлер.

– И кража булавок в салоне мадам Дефонтель, конечно! – добавил Илья Алексеевич.

В участке воцарилась тишина.

– И это еще не считая убийства горничной! – дерзко выкрикнул Спасский, но на него никто не обратил внимания.

– Что ж… Извольте, – осторожно произнес пристав и достал из фалды платок.

– Необходим следственный эксперимент, – сказал Ардов. – Через час я проведу его в кабинете доктора Бессонова. Мне понадобится помощь присутствующих.

Получив согласие пристава, Илья Алексеевич дал кое-какие поручения Свинцову, Спасскому и Африканову, после чего выслушал доклад Шептульского. При упоминании трости в руках неизвестного господина в Стекольчатом флигеле «Вяземской лавры» Илья Алексеевич, словно что-то почувствовав, попросил детальней описать форму набалдашника.

– Сложно сказать, – заерзал Кузьма Гурьевич. – Как будто голова змеи или дракона…

– C зеленоватой горошиной в раскрытой пасти? – нетерпеливо подсказал Ардов.

– Точно, – удивился филер.

В ушах у Ильи Алексеевича появился зудящий комариный писк, а во рту привкус уксуса. Поблагодарив филера и компенсировав ему понесенные из-за проститутки расходы, Ардов вернулся к своему столу и извлек шляпку, найденную на месте убийства Данишевского. Рядом легла камея, обнаруженная у трупа Мармонтова-Пекарского.

– Думаете, все-таки она? – спросил возникший рядом Жарков.

Илья Алексеевич обернулся. Он был взволнован.

– Я ни в чем не уверен, – дрожащим голосом признался он. – Но ведь вы сами меня учили, что недостающие факты следует получать в чистосердечном признании, к которому надобно подвести преступника.

Жарков с некоторым сожалением смотрел на Ардова. Он понимал, в каком напряжении пребывал молодой человек, и не знал, чем еще может ему помочь. В собственных сыскных способностях он уже давно разочаровался, когда заметил, что раз за разом беспардонно пренебрегает очевидной логикой и здравым смыслом в угоду красивым книжным конструкциям, которые складывались в его голове под влиянием проводимых экспертиз. То есть сами криминалистические исследования давались ему с удивительной легкостью и были полны ценных намеков и скрытых смыслов, но вот собрать их в единую картину преступления, дать верную интерпретацию и в конце концов безошибочно определить виновного Жаркову так ни разу и не удалось. Именно поэтому он с таким воодушевлением встретил в участке молодого Ардова. Отчасти он видел в нем самого себя двадцатилетней давности, только не в пример менее одаренного. И сейчас Петр Павлович переживал за своего младшего товарища едва ли не больше его самого – ему до ужаса хотелось, чтобы следственный эксперимент удался.

Глава 43 Следственный эксперимент