Метод римской комнаты

— Да потому что в английский его не пускают за долги! — выкрикнул филер с такой интонацией, словно не пускали его самого. — C купцами он резался в стукалку «со шлейфом». Да как! Рисковал почем зря. Как можно с ничего не значащими картами покупать в первой руке? Это, дорогой мой, называется уже не риском, а нелепостью. Совершеннейшей глупостью и фанфаронством. Словом, продул все подчистую и задолжал без малого столько же.

Шептульский вернулся к графину и опять наполнил стакан. Ардов взял в руки записку горничной, потом задумчиво раскрыл папку, переложил несколько бумажек.

— Князь говорил, что подозревал горничную в краже денег и украшений, — сказал он задумчиво.

— Вот вам и мотив, — отозвался Жарков. — Опасаясь, что рано или поздно супруга раскроет его воровство, Данишевский решил возложить вину на горничную, которую и убил.

Илья Алексеевич раскрыл паспорт горничной…

Вдруг он поднял взгляд. И взгляд этот пламенел решимостью.

Глава 16 Арест

— Я знаю, кто убил горничную! — заявил Ардов, едва переступив порог начальственного кабинета рано утром.

Троекрутов аж вздрогнул от неожиданности. Куафер, завивавший в это время усы его высокопревосходительству, невольно прижег ему щеку цирюльными щипцами, которые только что разогрел в колбе горящей керосинки. Стоял запах жженого волоса.

— Какую еще горничную? — не понял Евсей Макарович и поморщился.

— Вчера в доме князей Данишевских… Ту, что из окна выпала.

Пристав дал знак куаферу завивать второй ус.

— Остыньте, Илья Алексеевич! Тут надо все взвесить, оценить имеющиеся факты. Наверняка сама сиганула. От несчастной любви.

— Факты есть. Ждать нечего! — воскликнул сыскной агент и подошел к столу. — Дозвольте все объяснить на месте!

— Илья Алексеевич, скоропалительность здесь губительна, — пристав попытался охладить пыл новичка. — Это все-таки князья…

Но остановить Ардова не было никакой возможности — он стал похож буквально на буйнопомешанного: глаза горели, по щекам проступила сеточка румянца, движения сделались порывисты и в некоторой мере хаотичны.

— Ваше высокопревосходительство, прошу оформить ордер — преступник может скрыться! — выкрикнул он и бросился из зала.

На улице было сыро и пасмурно. Троекрутов ежился в шинели и угрюмо пялился в спину Ардову. Рядом с ним двигался фон Штайндлер, а чуть поодаль — едва ли не весь участок: всем хотелось стать свидетелями светопреставления.

— Свалился на нашу голову… — бурчал пристав. — Что я скажу их сиятельствам?

— Это очень даже хорошо будет, Евсей Макарыч! — успокаивал его Оскар Вильгельмович. — После такого скандала и трех дней не понадобится! Никакой полицмейстер не защитит.

— Господи… Как бы самим не оконфузиться… — подумал вслух Троекрутов.

Предчувствия не обманули Евсея Макаровича. Едва он успел, десять раз извинившись за вторжение, скомканно представить княгине агента сыскного отделения, у которого есть несколько вопросов, как Ардов обрушился на женщину с перечнем подозрительностей: труп убрали, окно было разбито и застеклено, осколки вычистили, сам плотник почему-то спешно отбыл в деревню.

Чины полиции разместились в гостиной амфитеатром, чтобы в подробностях наблюдать драматическую развязку.

— Не изволите пригласить плотника для дачи показаний, ваше сиятельство? — завершил обвинительную речь Ардов.

Не теряя самообладания, княгиня обернулась к Троекрутову:

— Господин пристав, что все это значит?

Майор, слегка поклонившись, сморщился, как от зубной боли.

— Видите ли, ваше сиятельство… это у нас новый сотрудник… — начал было Евсей Макарович.

— Я нахожу эти действия оскорбительными, — предупредила княгиня.

— Вы могли бы написать жалобу, ваше сиятельство! — вступил в беседу фон Штайндлер. — О недопустимом поведении господина сыскного агента. На имя господина пристава! — указал он на главу третьего участка Спасской части. — Он передаст в департамент, там рассмотрят и сделают соответствующие выводы.

— Прекрасная идея! — согласилась княгиня и подошла к бюро, стащив на ходу перчатку.

Троекрутов приблизился к Илье Алексеевичу.

— Да-с… Неловко получилось, господин Ардов… Жалоба есть жалоба… Вынужден буду переслать в департамент, а там уж…

Илья Алексеевич, кажется, не слышал — он с напряжением ожидал, когда княгиня закончит писать и, причмокивая, рассасывал пилюльку. Наконец Данишевская протянула приставу исписанный листок.

— Прошу!

Ардов тут же извлек из жилетного кармана клочок бумаги, расправил и тоже протянул Троекрутову.

— Что это? — полюбопытствовал Евсей Макарович, приняв в каждую руку по бумажке.

— Предсмертная записка горничной, — пояснил Илья Алексеевич, с некоторым вызовом глядя на женщину. — Как видите, почерк идентичен.

Княгиня побледнела. Вытянув шею, фон Штайндлер принялся сличать записки из-за плеча Троекрутова.

— Думаю, экспертиза установит это со всей очевидностью, — продолжил Ардов, продолжая сверлить подозреваемую гневным взглядом.

— Что же это значит? — осторожно поинтересовался пристав.

— Горничная была безграмотна, вот ее паспорт.