Метод Шерлока Холмса

– Этот можно открыть в два счета, – пренебрежительно заметил он, пожав плечами. – А рядом, насколько я понимаю, расположена спальня для прислуги, где будет находиться телохранитель барона, присматривающий за сокровищем.

– Именно так, сэр, – ответил Оскар на почти безупречном английском. – Спальни смежные. Вы легко поймете, как устроен номер барона, потому что он является зеркальным отражением нашего.

Открыв дверь на дальней стене спальни, он впустил нас в куда более тесную и скромно обставленную комнатку с односпальной кроватью, предназначавшейся для камердинера или горничной.

Подойдя к окну, Оскар открыл подъемную раму и отошел, давая нам с Холмсом возможность изучить путь, которым мы должны были попасть в апартаменты барона.

Когда я выглянул из окна, признаюсь, у меня душа ушла в пятки. Нам предстояло опасное дело; я наконец понял, что имел в виду Холмс, говоря, что мы будем покорять высоты отеля «Империал», и советуя мне запастись ботинками на резиновой подошве. В самом деле, если Холмс избрал именно этот маршрут, без такой обуви было не обойтись.

В отличие от парадного фасада, задняя стена отеля, сооруженного из кирпича, была не оштукатурена и орнаментирована каменным декором, состоявшим из прямых линий и треугольников: ярусы окон чередовались с карнизами, которые тянулись от одного угла здания к другому и под окнами расширялись; каждое окно обрамлял каменный наличник с небольшим треугольным фронтоном, также выступавший над поверхностью кирпичной стены на несколько дюймов.

Толщина карниза составляла не более трех дюймов, и единственными заметными выступами на стене были каменные фронтоны над окнами. Но они казались совсем крошечными, а между ними простиралась ужасающе гладкая поверхность кирпичной кладки, на которой и вовсе не за что было зацепиться. Прямо под нами уходила вниз отвесная стена, заканчивавшаяся стеклянной крышей зимнего сада, которым славился отель «Империал». Сад был залит светом, и мне чудилось, будто я смутно различаю движущиеся тени официантов и слышу звуки голосов и скрипок, доносящиеся из-под пальмовых деревьев в больших кадках.

Если мы упадем, подумал я, охваченный внезапным приступом паники, то приземлимся среди винных бокалов и крахмальных салфеток под звуки венского вальса. Страшно было представить, какие увечья мы нанесем себе и окружающим, а уж о заголовках утренних газет я и помыслить не мог.

Холмса подобные соображения как будто не беспокоили. Он спокойно распаковал саквояж, который принес из дому, и спрятал в карманах пиджака отмычки и другие воровские инструменты, в том числе маленькую фомку, которая могла понадобиться, чтобы открыть окно в спальне барона. Обтянутый сине-золотой тисненой кожей футляр, в котором хранилась копия камня Густафсона, он положил во внутренний карман, а затем застегнул его большой булавкой.

Поймав мой взгляд, он с улыбкой пояснил:

– Если я случайно выроню вещь, из-за которой мы затеяли нашу маленькую вылазку, это обернется полным провалом, не так ли, дружище?

При мысли о «нашей маленькой вылазке» у меня от страха пересохло во рту, и я сумел лишь кивнуть в знак согласия.

Последним Холмс вынул из саквояжа моток веревки. Обмотав один конец веревки вокруг своей талии и пропустив его через левое плечо, другой конец он вручил Оскару, который надежно привязал его к борту кровати. Затем он мягко приподнял оконную раму и проворно забрался на подоконник.

Прошло несколько секунд, прежде чем я решился подойти к окну и выглянуть наружу. Когда же наконец я это сделал, мне пришлось заставить себя смотреть не вниз, а вправо, туда, где Холмс балансировал на узком карнизе, прижавшись к кирпичной стене отеля и раскинув в стороны руки, точно парящий орел. Одной рукой он вцепился в каменный наличник окна, а другая его рука дюйм за дюймом медленно ползла вперед, чтобы ухватиться за точно такой же наличник соседнего окна, за которым находилась спальня Игоря, телохранителя барона.

На несколько мгновений Холмс застыл, стоя одними пятками на кромке карниза с распростертыми руками, словно несчастная жертва какой-то кошмарной средневековой пытки. Мне почудилось, что он будет стоять здесь всегда. Наконец нечеловеческим усилием плечевых мускулов, натянувших ткань его пиджака, он сумел дотянуться кончиками пальцев правой руки до наличника и тут же уцепиться за него, мало-помалу ослабил хватку левой руки и стал тихонько продвигаться вдоль карниза, таща за собой веревку.

Наличие веревки должно было бы успокоить меня, но, глядя, как она, подрагивая, медленно ползет от кровати по полу до окна, скрываясь в вечерней тьме, я думал, что она не сможет выдержать вес Холмса в случае, если он потеряет равновесие.