Метресса фаворита. Плеть государева

Было известно, что Алексей бежал из России в сопровождении Ефросиньи, её брата Ивана и троих слуг. При этом сама девица была облачена в мужской наряд, так что Алексей какое-то время выдавал полюбовницу за пажа. Во всяком случае, в Вене её видел вице-канцлер Шенборн назвавший Ефросинью в одном из своих писем petite page (маленький паж).

О Ефросинье и особенно о её ребёнке, если таковой появился на свет, следовало расспросить Толстого, а заодно и узнать, отчего и, главное, куда тот спрятал все сведения, относящиеся к этой особе? Так, словно не хотел, чтобы её когда-либо нашли. А ведь всем известно, что Ефросинья не только не пострадала после смерти царевича, а ещё и получила достаточно высокую награду.

Исходя из всего этого, можно было предположить, что Могильщик и Толстой так или иначе служат одному общему делу. Впрочем, сам Ушаков тоже замарался дальше некуда в этом самом убийстве Алексея Петровича: вёл допросы, наблюдал за пытками, даже сам, помнится, руку приложил...

Собственно, Толстой поднялся как раз после того, как вернул в отчизну беглеца. Приблизительно в то время Пётр Андреевич сошёлся с Меншиковым, который сильно продвинул его по служебной лестнице. Но после, когда решался вопрос, кто наследует корону после Екатерины Алексеевны, утратил дружбу и покровительство Александра Даниловича. Меншиков желал возвести на престол внука Петра и сына Алексея, который должен был жениться на его дочери, Марии, в то время как Толстой яростно сопротивлялся этому. Придёт к власти внук Петров, он не забудет отомстить за смерть своего родителя. Толстой стоял за возведение на престол одной из дочерей Петра. Стало быть, Толстому была выгодна смерть цесаревича. Ушаков сам сообщил ему, что Могильщик пытался похитить наследника престола, и неудивительно, что Пётр Андреевич рискнул встретиться с опасным головорезом, дабы содействовать ему в этом деле.

— Как ты узнал Могильщика, раз никогда прежде не видел? — спросил Ушаков. Карета тряслась на мощённой булыжником мостовой.

— Ты же сам говорил, жирный монах с бритой головой... — Возможно, Толстой пожал плечами, в темноте этого было не видно.

— Мало ли на свете жирных монахов?

Толстой сделал вид, будто бы не расслышал, только засопел в темноте, как разбуженный медведь. Ушаков невольно нащупал рукоять шпаги. В таком тесном помещении, конечно, шпага была бесполезна, скорее всего, он и вытащить-то её не успеет, решись Пётр Андреевич напасть.

Странно, почему он подумал о своём друге как о человеке, способном его убить? Вот так, пообщайся с Могильщиком — черти начнут мерещиться.

Глава 19. Миссия Могильщика

Если верить распорядителю балов, жирнющий кардинал, назвавшийся посланником французского короля, действительно привёз с собой хорошо всем известного здесь графа Феникса, который присутствовал в самом начале бала, а потом, как это и было запланировано заранее, уединился с государыней и кучкой приближённых дам, дабы явить им новые чудеса животного магнетизма.

Несмотря на слухи о бродящих по столице мертвецах, гостей во дворце было, как обычно, с избытком. Несмотря на запрет, разумеется, все только и говорили что о неупокоенных душах, заранее прикидывая, с кем из умерших предков они хотели бы пообщаться, у кого из великих умов прошлого осведомиться о смене моды или ожидаемом урожае, после того как государыня отпустит медиума и его можно будет допросить по всей форме, в лучших традициях придворной жизни.

Могильщика Ушаков нашёл в Красной гостиной восседавшим на достойном его габаритов диванище, разумеется, он не танцевал и не пошёл проведать, как его Джузеппе являет государыне зримый образ её покойного супруга. Ушаков огляделся, на стенах, обитых золочёной кожей, в пышных рамах висели портреты императорской семьи, на камине возвышались часы, украшенные двуглавым орлом. Рядом с диваном полукругом были размещены итальянские парчовые кресла, в одном из которых и устроился теперь наш герой.

Поздоровавшись, Ушаков и Могильщик обменялись несколькими репликами, в частности, Андрей Иванович поинтересовался, не причастен ли монах к исчезновению из покойницкой мертвецов, а тот любезно уверил Ушакова, что до него доходили смутные слухи, но он посчитал их вздором.

Можно ли было верить Могильщику, Андрей Иванович не знал, но никаких доказательств, что это проделали люди монаха, у него не было. Да и для чего Могильщику могли понадобиться чужие покойники?

Бал уже заканчивался, когда к Ушакову и Могильщику подошёл весьма довольный успехом в обществе граф Феникс, за ним шествовали двое лакеев в дворцовых ливреях, несущих какие-то сундуки, должно быть, реквизит комедианта. Андрей Иванович не верил в магические способности слуги Могильщика, ибо у кого они есть — не станет чистить сапоги, пусть даже очень хорошо оплачиваемым, убийцам.