Метро

Артем подошел к книжному шкафу, пальцем собрал со стекла пыль, посмотрел на полки. Они все были забиты одной и той же книгой, бессмысленное число раз воспроизведенной. На корешке каждой значилось: «И.В. Сталин. Собрание сочинений. Том I».

— Зачем? — Артем оглянулся на Бессолова. — Что за бред?

— Тут был сталинский кабинет, когда это был настоящий бункер. Правда, гиды говорят, сиживать Иосифу Виссарионовичу тут не пришлось: скончался до сдачи объекта в эксплуатацию. Но ради западных туристов сделали чучело и кабинет до ума довели. Когда мы бункер занимали, Сталин был уже тут. А мы все сберегли. Уважение к истории своего народа должно быть!

Алексей Феликсович взобрался на помост тоже, приблизился к Сталину, уселся на его стол, поболтал ногами.

— Преемственность! Вот он, а вот мы. Получается, что он как бы для нас этот бункер строил. Думал о нашем будущем. Великий вождь.

Кроме усатых портретов на Красной Линии Артем со Сталиным раньше не встречался; что он чувствовал, трогая великого вождя за нос? Воск.

— Почему преемственность? Преемственность на Красной Линии.

— Артем. Ну Артем! — цыкнул Бессолов. — Давай я тебе совсем уж разжую. Красная Линия, Ганза, Рейх — это ведь тоже чучелки. Они, конечно, имитируют самостоятельность, конкуренцию, борьбу. Воюют вот даже, когда забудутся.

— А вы тогда — кто?!

Алексей Феликсович ухмыльнулся.

— Изящная штука — многопартийность. Как гидра. Выбирай себе голову по вкусу, сражайся с другими головами. Считай, что вражеская голова — это дракон. Побеждай. А сердце-то? — Бессолов погладил стол, обвел подбородком кабинет. — Вот сердце. Его ты видеть не видишь, и знать о нем не знаешь. И если бы я тебе не показал его, продолжил бы ты с головой бороться. Не с Красной Линией, так с Ганзой.

Артем отстал от шкафа, подошел к Бессолову вплотную.

— Не пожалеешь, что показал?

Тот не отодвинулся, не посторонился. Он Артема не боялся, как будто это не он Артему снился, а Артем ему.

— Пойди, расскажи кому-нибудь о том, что тут был. Мельнику даже своему. Что он тебе на это? Скажет, помешательство.

Артем проглотил. Неужели и в этом по пьяни исповедовался?

— А он не бывал тут?

— Нет, конечно. Зачем сюда всех-то пускать? Это храм. Святилище.

— А я?

— А ты. Ты блаженный, Артем. Юродивым в храм можно. Им и чудеса показывают.

Вдруг щелкнуло.

— Невидимые наблюдатели.

— Громче!

— Невидимые наблюдатели.

— Вот. Смотри-ка, небезнадежен!

— Это же байка. Миф. Как Изумрудный Город.

— Точно, — согласился Бессолов. — Байка. Сказка.

— Все рухнуло сто лет назад! И месяца не продержалось. Государство. Потом хаос был. И с тех пор… Это все знают. Дети это знают. Нами никто не управляет. Мы тут сами по себе. Одни. Невидимые наблюдатели — миф!

— Но только откуда вы все знаете, что это миф? Мы же тебе это и рассказали. Понимаешь? Сразу дали тебе готовый образ, в который ты нас можешь уложить. Ты ведь, простая душа, сердцем думаешь, а не головой. Образами. Ничего, насыплю я тебе штампов, угощайся! Невидимые наблюдатели. Оп! С одной стороны — ты заведомо в меня не веришь, а с другой — как бы все уже про меня знаешь. Слухи! Лучше телевизора.

— Но вы же… То есть, прежние лидеры… Правительство, президент… Все же были эвакуированы за Урал? Система управления распалась… Государство…

— Ты сам подумай: ну зачем нам за Урал? Зачем нам в какой-то отдельный бункер на краю света? В одиночестве куковать? Что нам там делать — друг друга жрать? Ну куда мы от вас? Наше место — с народом! — он потянулся, похожий на сытого кота.

— И где же вы были? Когда мы дерьмо жрали? Когда друг друга душили? Когда мы там, наверху, из-за вас дохли, вы были — где?!

— Да рядом. Всегда были рядом. За стеночкой.

— Этого! Не может! Быть!

— Говорю же — работает. Искусство не пропьешь.

Бессолов слез со стола, приложился к своей янтарной бутыли.

— Что-то мы застряли тут. Пойдем, быт покажу. Довольно аскетичный, кстати. Чтобы ты уж не думал.

Он заботливо подсадил сползающего Сталина и спустился с подиума. Артем медлил, обожравшись знания.

— Суки вы.

— А что мы сделали-то? — спросил Алексей Феликсович. — Наоборот — минимум вмешательства! Мы же просто наблюдатели! И к тому же невидимые. Если только система крен дает, тогда приходится поправить.

— Система?! Люди от голода своих детей жрут!

— И что?! — Бессолов зыркнул на Артема недобро. — Это не нам нравится жрать ваших детей. Это вам нравится жрать ваших детей. И нам не нравится, что вы жрете своих детей. Нам нравится просто править вами. Но если мы хотим вами править, мы вынуждены позволить вам жрать ваших детей!

— Ложь! Вы нас сюда засунули, и вы нас тут держите! Вы с людьми, как со свиньями! Везде шпики… У одних СБ, у других КГБ, у третьих… Везде свинолупы… Какая, действительно, разница между Рейхом и всем остальным…