Метро

– Не то слово, – восхитился Харитонов.

– Шалава. – Сказал Мирзакарим Викторович. – Но иногда тянет на такое, понимаешь?

Харитонов кивнул с понимающей улыбкой – дескать, еще бы.

Неожиданно Мирзакарим Викторович подошел к Кате и отвесил ей звонкую пощечину.

Катя вскочила от неожиданности, в глазах появились слезы, все разом притихли.

– Воспитывать их надо, – ласковым тихим голосом сказал Мирзакарим Викторович, поглядев на Харитонова, и тут же снова отвесил Кате пощечину.

То, что она стерпела это, не издав ни звука, только придавало зловещести происходящему.

– Согласен? – Обратился Мирзакарим Викторович к Харитонову.

– Так точно! – Бодро заявил Харитонов. Его лицо оставалось все таким же восхищенно-подобострастно-преданным. Он почти с любовью смотрел на Мирзакарима Викторовича.

– Я тебе что сказал? – Спросил Мирзакарим Викторович, не оборачиваясь.

Катя опустила взгляд на стол – там лежал красивый серебряный ножик для бумаг. Ярость горела, но ее потушил на этот раз не разум и не страх. Ее потушил Харитонов.

Мирзакарим Викторович обернулся.

Катин взгляд все еще был прикован к глазам Харитонова. Тот едва заметно покачал головой, и Катя вспомнила, как он сказал «выдержишь» когда она приходила к нему в медицинский блок.

Выдержишь, повторял и сейчас его взгляд.

– Я сейчас переоденусь, – тихо сказала Катя, убирая руку от щеки.

– Живо!

Катя ушла, сжимая в руке промокшую салфетку.

В спальне, она ее развернула и прочитала написанный корявым почерком текст без знаков препинания, очевидно второпях – местами салфетка порвалась от нажима: «я собераюсь бежать если ты сомной кевни я приду за тобой».

Сердце Кати бешено заколотилось. Нахлынуло опьяняющее возбуждение, она сбросила одежду, стала быстро натягивать отвратительное платье куклы, прислушиваясь к тому, что происходит в гостиной.

Ядовитые речи Мирзакарима Викторовича смешивались с медвежьим рыком Харитонова. Медведи умеют быть хитрыми думала Катя, спешно натягивая платье и отвечала на свой же вопрос – да-да, отец ей рассказывал в детстве сказки про таких медведей. Чтобы добыть бочонок меда, они умеют быть хитрыми и умеют лить мед в уши.

Харитонов уже отгрузил все коробки и явно тянул время, перед Мирзакаримом Викторовичем, продолжая негласный ритуал поклонения. Мирзакарим Викторович любил такие ритуалы и не спешил выгонять Харитонова, но тот слишком долго уже не возвращался на желтую полосу, где ждали его подчиненные. Все балагурил, унижался, отвешивал комплименты, покрываясь потом.

Только когда в новом наряде появилась Катя, все прекратилось. Все устремили на нее взгляды, но она дождалась. Дождалась, когда отвернутся помощники, когда Мирзакарим Викторович отойдет от первого впечатления, повернется к Харитонову и спросит, что с ним происходит. Когда Харитонов в привычно шутливой манере напомнит про желтую полосу и когда Мирзакарим Викторович похвалив его за любимую черту в русском человеке – способность жертвовать жизнью ради блага начальника, отпустит, наконец, Харитонова. И когда охранник оторвется от стены и выйдет. И только тогда, уловив мимолетный вопросительный взгляд, Катя кивнула.

Ощущая как стальные крючья в животе, превращаются в цепкие пальцы, Харитонов терпеливо следовал по желтой линии в сопровождении охранников и двух подчиненных. О том, что адская боль раздирает его изнутри, можно было догадаться только по вспотевшему лбу и вискам, но когда он оказался перед лифтовой площадкой за пределами жилого блока «2С» очередная волна боли оказалось вполне терпимой, и он медленно выдохнул сквозь сжатые зубы.

Боль помешала ему изучить обстановку, но сейчас его беспокоило другое. Неспешно, чтобы боль успела отступить, позволив разуму прийти в чувство, он проследовал по коридорам и лестницам по желтой линии и прибыл к месту работ своей группы.

Последнее время порядок работ существенно поменялся. Половину каждой группы заключенных теперь разбивали на небольшие наряды и под надзором охранников-азиатов отправляли на работы на дальних участках. Оставшаяся половина продолжала собирать додекаэдры. Работы на дальних участках почему-то пугали рабочих, туда шли с неохотой и всякий раз искали повод остаться в основной группе. Побывавшие там заключенные истинных причин недовольства не раскрывали, ограничиваясь описанием уборки на объектах очистных сооружений. Оставались они там на сутки и папы групп на следующий день назначали им замены. Харитонов следуя негласному указанию начальника блока, на дальние участки назначал только провинившихся, неблагонадежных, тех, кто на плохом счету, и что там происходило на самом деле, его интересовало мало.

Сейчас Харитонов вернулся в огромный многоуровневый ангар, где на первых двух уровнях собирали остатки додекаэдров. Его группа сегодня работала на втором этаже, распределенная по отсекам с четвертого по восьмой. Харитонов распределил людей в таком порядке не просто так, а по указанию Пустовалова. Сам Харитонов занял место на галерее, повернувшись к темному провалу второго отсека, и вцепившись в поручни ограждения, стал наблюдать за работами.